Большая книга славянской мудрости. Отсутствует

      Нет защиты лучше верности

      Как часто люди путают вещи, которые, казалось бы, спутать невозможно. Достоин ли презрения человек, рабски пресмыкающийся перед тем, кто судьбой поставлен выше него? Возможно. Ведь настоящий раб – это не тот, кто не имеет свободы, это человек, не имеющий собственной воли, преклоняющийся перед силой и вряд ли способный принимать решения и совершать поступки.

      И как часто крепостных на Руси воспринимали именно такими – не только бесправными, но и безвольными рабами. А ведь русские писатели не раз и не два обращались к образу крепостного, искренне верного и преданного, служащего не за страх, а за совесть. И верность такого слуги, готового пожертвовать даже своей жизнью, – лучшая защита от любых напастей.

      «На другой день я проснулся с головною болью, смутно припоминая себе вчерашние происшествия. <…>

      Мне было стыдно. <…> Но Савельича мудрено было унять, когда, бывало, примется за проповедь. „Вот видишь ли, Петр Андреич, каково подгуливать. И головке-то тяжело, и кушать-то не хочется. Человек пьющий ни на что не годен… Выпей-ка огуречного рассолу с медом, а всего бы лучше опохмелиться полстаканчиком настойки. Не прикажешь ли?“

      В это время мальчик вошел и подал мне записку от И. И. Зурина. Я развернул ее и прочел следующие строки:

      „Любезный Петр Андреевич, пожалуйста, пришли мне с моим мальчиком сто рублей, которые ты мне вчера проиграл. Мне крайняя нужда в деньгах.

      Готовый ко услугам

      Иван Зурин“.

      Делать было нечего. Я взял на себя вид равнодушный и, обратясь к Савельичу, который был и денег, и белья, и дел моих рачитель, приказал отдать мальчику сто рублей. „Как! зачем?“ – спросил изумленный Савельич. „Я их ему должен“, – отвечал я со всевозможной холодностию. „Должен! – возразил Савельич, час от часу приведенный в большее изумление, – да когда же, сударь, успел ты ему задолжать? Дело что-то не ладно. Воля твоя, сударь, а денег я не выдам“.

      Я подумал, что если в сию решительную минуту не переспорю упрямого старика, то уж в последствии времени трудно мне будет освободиться от его опеки, и, взглянув на него гордо, сказал: „Я твой господин, а ты мой слуга. Деньги мои. Я их проиграл, потому что так мне вздумалось. А тебе советую не умничать и делать то, что тебе приказывают“.

      <…>

      Савельич поглядел на меня с глубокой горестью и пошел за моим долгом. Мне было жаль бедного старика; но я хотел вырваться на волю и доказать, что уж я не ребенок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился с известием, что лошади готовы. С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь с моим учителем и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться».