Шахматы с Машиной Страшного суда. Хабиб Ахмад-заде
стараюсь не грохнуться на пищевые бачки. Но вождение Парвиза и раздолбанная снарядами и минами дорога таковы, что удержаться мне не проще, чем на качающихся во всю силу качелях.
По обеим сторонам дороги повалены столбы и лежат на земле их провода. Из кузова фургона, поверх его обмазанной глиной кабины, мне хорошо видны приближающиеся воронки.
– Осторожно!
Но он меня не слушает; и то правые, то левые колеса фургона ухают в эти ямы, и тогда всё в кузове: пустые пищевые бачки, мотоцикл и я – взлетаем и падаем. И, как бы я ни был зол, приходится терпеть.
Поскольку мотоцикл так и не завелся, единственным выходом было отвезти его в ремонт в кухонном грузовичке, и удивило меня то, как быстро согласился на это Парвиз. Чтобы он предоставил свой замечательный фургон для перевозки груза? В другое время мне пришлось бы всю душу свою вынуть, чтобы уговорить его…
Поначалу и тут он посмотрел на меня высокомерно. Словно отец на строптивого сына, в конце концов явившегося с повинной, и теперь отцу решать, простить его или наказать. Я махнул рукой:
– Ну не берешь, так не бери!
И пошел в город пешком; но он поспешил согласиться:
– Эй, залезай, чего там! Не выпендривайся!
…Еще одна воронка, и вверх летит большой пищевой бак. А также три пластиковых контейнера для воды, шумовки и поварешки и вместе с ними мотоцикл и я, вынужденный, по причине маленького роста, всё время опираться одной ногой о борт кузова, иначе мотоцикл бухнется на посуду. Наверняка он всё это специально делает. Я посмотрел в зеркало фургона и увидел, что он скалится улыбкой до ушей. Ну что ж, до ремонтной мастерской я дотерплю, а там…
В двух кварталах отсюда наш, покинутый теперь, дом, и, если бы не беда с мотоциклом, я бы обязательно, как обычно, слетал туда, сделав небольшой крюк.
…Ох, хлестнуло засохшими ветками!.. Я почувствовал, что лицо мое горит. В точности как этой ночью, после взрыва большого бензохранилища. Ощупал кожу лица. Жаль, что я снял зеркальца с мотоцикла – чтобы на фронте ночью они не отражали свет осветительных снарядов…
Кода фургон остановился, мне, в раздражении моем, очень хотелось взять поварешку и стукнуть Парвиза по башке. Но когда он, после нескольких отчаянных попыток, открыл водительскую дверь…
Свист снаряда сорвал нас обоих с места. Я бросил руль мотоцикла и инстинктивно в воздухе совершил какой-то пируэт. Но моя грудная клетка ударилась о борт кузова, а потом лицом я так шмякнулся о землю, что даже стон мой этот удар заглушил.
А Парвиз попросту лег на землю. Взрыв раздался где-то в паре сотен метров от нас. И полетели ввысь обломки еще одного жилого дома.
Я поднялся с земли. Боль в груди была невыносимой, не вздохнуть. Хотя у меня постоянно гудит в ушах после недавней контузии от взрыва снаряда РПГ[1], все-таки я легко мог расслышать, что этот свист не был свистом того снаряда, который приземлится очень близко от тебя. Тогда зачем же я совершил свой неумелый прыжок? Наверное, из-за того, что сидел на мотоцикле, на высоте, и, значит, сработал тот довод,