Во сне и наяву. Юлия Зубарева
куда ж, окаянная, суешь! – запричитал дед Василий. – Это для хлеба, а для дров пониже – вот тут! Тягу-то проверь, да заслонку открой, угорим как есть.
– Здрасьте! – в один голос выдохнули девчонки. – А мы тут вот прибираемся.
Печь к дедовым рукам оказалась отзывчива. И хворост приняла, и дрова сухие из сеней. Пока прогревалась, Ленка с Лизой накрыли на стол и усадили Василь Акимыча во главу. Подобревший дедок тянул подаренный Мальборо и пускал дым в потолок.
– Надо завтра на кладбище сходить, – проговорила Лизавета давно засевшую мысль. – Покажете, Василий Акимыч?
– Покажу, отчего ж нет. Завтра с утречка и пойдем. Козу-то когда будешь забирать?
– Какую козу?
Мысли о кладбище никак не вязались с животным… Жертвоприношение что ли совершать? Сатанизм какой-то получается.
– Милку, бабкину козу, стало быть. Она стельная, у меня стоит уже с зимы, а ей рожать. Стар я за этим всем хозяйством ходить. Резать-то жалко – беременная.
– Стой, дед Василь. Куда мне коза? Приехала сегодня и уеду, а ее куда? В Москву? Я вообще с животными не дружу.
– Наследство приняла и козу, значит, принимать надоть. Нечего на мне как на тракторе ехать, – обиделся селянин. – Завтра вот и приведу. Че хошь, то с ней и делай. Фря какая.
Насупился, одел свою телогрейку и вышел из дома.
Праздник не задался. Посидели молча, пережевывая эту новость. Лизка вытащила своего помощника, стала настраивать доступ в интернет. Может, кто-нибудь срочно возьмет животину на сносях. А ребята ушли жечь костер из веток на улицу. Ничего не решив, легли в спальниках прям на полу. На Маланьину кровать за печкой так никто и не покусился.
Глава пятая. Сон
Засыпалось на голых досках тяжело. Укладываясь на туристическом коврике, Лизка никак не могла придумать выход из этого зоологического тупика. «Может, правда, в зоопарк ее отвезти?» – мелькнула гениальная мысль уже перед полным погружением.
Горница в доме из сна преобразилась до неузнаваемости. Печь стояла не на том месте, и лавка, где теперь лежала Луша-Лизаветка, была пошире. В окне занимался рассвет, а рядом с девочкой сидела баба Мила, скрестив руки на груди.
– Явилась не запылилась. По что девку мучаешь? Ей и без тебя худо, дальше некуда. Лизаветка, ну чего тебе дома не сиделось, оглашенная? Чего теперь с вами слипшимися делать-то? – голос бабкин был уже не строгий, а просто грустный. – Просыпайся, сонная паломница. Рассказывай, почему мне даже после смерти от тебя покоя нет. Нет, чтоб к бабке при жизни приехала, а она решила меня с погоста достать. С детства такая была, коза упертая.
– Коза, баб Мил! Мне дед Василий твою Милку грозится отдать. А я не готова, я всего на пару дней приехала и с животными вообще не знаю, чего делать.
Все заготовленные вопросы улетучились при упоминании волшебного слова «КОЗА».
– А чего делать. Бери и живи. Милка – коза хорошая. Прикипела я к ней. Вот кого жалко было бросать, так это кормилицу мою. Оставь ее себе – справишься как-нибудь. А я тебе