Добыча хищника. Елена Ромова
буду краток, – произнес Дубровский. – Теперь мы должны работать под девизом: «Чтобы победить врага, надо его узнать».
– Мы имеет дело не с человеком, – усмехнулся Севастьянов, – невозможно применять к нему методы, которые хорошо работают с любым homo sapiens.
Слова Алексея Станиславовича укололи Дубровского, потому что последний не стал скрывать раздражение.
– Поведение, мой дорогой коллега, – вымолвил он, – состоит из рефлексов, последствий индивидуальной истории и реакций на определённые стимулы, будь то человек, животное или пришелец. Отношения – это всегда причинно-следственные связи.
– Любая основа поведения – мышление! – настаивал Севастьянов. – Мы не знаем, как они мыслят! Вы говорите о реакциях и поведении? Я же ни могу не видеть, что тело этого существа – субстанция, подчиняющаяся законам физики, но не биологии! Его поведение – лишь калька с поведения людей!
– Информации слишком мало, чтобы делать выводы, – спокойно парировал Дубровский. – До этих пор вы старались уничтожить объект. Тем сложнее нам будет сейчас приручить его. Представьте, что вы провели в плену два месяца, на протяжении которых вас беспрестанно пытали? Захотите ли вы договориться?
– Еще раз, услышьте меня, – нахмурился Севастьянов, – чужаки – это не люди! Они не испытывают привязанностей, их социальные роли нам не ясны. За все пять лет, что они находятся на нашей планете, мы встречали только мужские особи, если они, вообще, имеют пол.
– Но они разумны, – заметил Дубровский, – и я уверен, они социальны. Просто мы на данном этапе не умеем с ними общаться. Вы старались истребить их прежде, чем изучить.
– Их общение сводится к тому, что они нас убивают, – вмешался Крылов, устало облокачиваясь на спинку стула. – Если это их общение – увольте.
– Их общение происходит в совершенно иной форме, – настаивал Дубровский. – Они считывают и воспринимают наши эмоции. Почему бы не научиться давать им правильный посыл?
– Посыл? – скептически фыркнул Севастьянов.
– Дозировать каждую эмоцию.
– Попробуйте продозировать ваш дофамин или адреналин, – буркнул Севастьянов. – С таким подходом мы обречены. Вы хотите остановить мои исследования, занимаясь пустыми разговорами? Прошу вас – дерзайте, я умываю руки.
Суров, который наблюдал за этим балаганом молча, сердито бросил:
– Участие профессора Дубровского – свершившийся факт. Постарайтесь для начала наладить контакт друг с другом. Вы тут все охрененно умные, я же не должен напоминать вам, что за территорией базы гибнут люди?
Этот Суров и тот, что обнимал меня, пока я рыдала у него на груди – два разных человека. Первого я боюсь, ей-богу.
И, тем не менее, все как-то успокоились.
– Элеонора, – Дубровский вдруг обратился ко мне, и в комнате стало так тихо, что я услышала, как скукоживается от страха мое сердце. – То, что вы должны сделать, потребует от вас железного самоконтроля.