Свет чужих фонарей. Татьяна Капитанова
ему Полины, но минута за минутой, час за часом этот образ уходил от него все дальше и дальше, а ежедневные заботы и проблемы снова заняли свое обычное место в Пашкиной голове – главное место, не оставляющее для других вещей почти никакого свободного пространства.
Если бы у него были беспроводные наушники, он бы с удовольствием воткнул их сейчас в уши и врубил какую-нибудь музыку погромче, чтобы не слышать назойливых беспокойных мыслей, но наушников у Пашки не было. И вместо музыки в его голове сейчас гудел целый рой этих самых мыслей.
Ноги, мокрые ноги – что бы надеть дома вместо дутиков перед тем, как идти в сад за братом? Другой зимней обуви у Пашки нет, в мокром идти не хочется, а Ванька точно захочет после садика погулять, как и всегда. Ладно, наденет носки потолще, может, спасут хоть немного.
Ужин… Черт бы его побрал. Надо что-то приготовить, а для этого нужно что-то купить – остатки картошки с сосисками доели вчера, и в холодильнике, скорее всего, пусто. А чтобы что-то купить, нужны деньги – хотя бы рублей триста – четыреста, у Пашки же в кармане было только сто.
Следом за мыслями об ужине и необходимости идти в магазин в Пашкиной голове мелькнуло неуловимо пахнущее чем-то затхлым воспоминание о вчерашнем вечере.
То, что короткая передышка закончилась, Пашка понял вчера сразу, как только переступил вечером порог квартиры. Не успев ничего не услышать, еще не видя мать, парень уже был уверен на все сто процентов, что она спит на диване в неестественной позе, свесив одну ногу вниз и шумно сопя носом, а на журнальном столике стоит открытая бутылка водки. Или, может, бутылка уже лежит под столом.
Тут не было ничего нового. Просто до этого случились несколько недель, когда в квартире не пахло водкой, а мать, пусть и не была в это время матерью в полном смысле этого слова, но хотя бы не выпрашивала у Пашки денег на бутылку, даже сама ходила подрабатывала уборщицей в магазин, иногда покупала какие-то продукты и почти каждый день готовила.
Но самое паршивое заключалось даже не в том, что теперь она точно не будет готовить, а Пашке придется хорошенько прятать деньги, чтобы мать их не нашла в его карманах или рюкзаке. Пашку заставляла скрежетать зубами мысль о брате. Когда мать чуть приходила в себя после запоя, она вдруг вспоминала, что у нее есть дети – по крайней мере, она вспоминала про Ваню, Пашка-то ее к себе не подпускал. Нина сажала младшего сына рядом с собой на диван, гладила по голове, читала ему книжки, целовала на ночь и помогала собраться в садик утром. Когда же это все в единочасье заканчивалось – так, как закончилось вчера, стоило матери принести домой бутылку водки, – Ваня еще несколько дней ходил по квартире, пытаясь получить по праву причитающиеся ему мамины объятия, но получал лишь запах перегара и взгляд, который не мог ни на чем нормально сфокусироваться, не то что сложить слова в детской книжке в предложения.
И думая теперь о том, что ему придется каждый вечер видеть несчастную моську младшего брата, не понимающего,