Мой израильский дневник. Аркадий Безрозум
который у меня и Майи вызывали рассказы сына не только о англоязычном эрудите. Бывало, по вечерам мы часами заслушивались цитированием его не только взрослых, но маленьких учеников. Почти в каждом из них тогда ему виделись яркие личности. Отдельным из них он даже назначал бесплатные дополнительные уроки, чтобы развить их индивидуальные способности.
К необычному учителю потянулись ученики и их родители в Тель-Авиве тоже. Там оказалось не меньше очень интересных людей. Самые теплые отношения тогда складывались у Михаэля с семьей ученика Итая Марома. Его отец Йоав занимался художественной фотографией. Мать Рути была занята в семейном бизнесе отца. Музыку в их доме обожествляли, но особое место в их увлечениях занимали туристические поездки по Израилю и заграничным маршрутам.
Характерно, что все друзья Михаэля становились и нашими хорошими друзьями. Среди них были, как местные уроженцы, так и новые репатрианты. С первого лета у нас оказалось так много приятелей, что обмены визитами с ними по выходным дням нам приходилось расписывать с календарем в руках. В этом нас уже выручал новый японский автомобиль «Шарада». Михаэль купил его в первые месяцы, с 40%-й скидкой для новых репатриантов. Без него он не осилил бы работу в двух городах.
Культурная сторона нашей жизни была важной, но не главной. Мое обучение в ульпане «бэт» требовало намного большей самоотдачи. В новой учебной программе появилась грамматика, тексты намного усложнились. У Раи на курсах тоже было, чем заниматься. С особым удовольствием она увлеклась изучением теории и практики ухода за детками дошкольного возраста. Все больше расширялся интерес к познанию отвергнутых советским прошлым еврейских национальных традиций.
Не потому ли первый пост Судного дня все мы соблюдали особенно строго. С утра мы всей семьей отправились в синагогу. Вернувшись домой в жаркие полуденные часы, мы сразу прилегли отдохнуть. Так лучше сохранялись силы, которые таяли, с непривычки, от жары и жажды. Кондиционеров тогда не было и в помине, тем более, в съемной квартире. И вдруг в щели оконных жалюзей хлынули невероятно пряные запахи разогреваемой пищи.
Только этого было мало тем, кто этим занимался. Через минуту-другую бестактные соседи взорвали тишину Судного дня мелодиями русских песен «Катюша», «Калинка» и «Молдаванка» в исполнении каких-то иностранных ансамблей. Песни звучали на английском языке, а их извергали чьи-то мощные радио усилители. Нерусский язык в какой-то мере отводил вину от нас. Но я все равно продолжал волноваться, потому что эту важную деталь мог не различить мой глуховатый верующий сосед.
На следующий день меня успокоила приехавшая на консультацию к Михаэлю Микки:
– Я вовсе не оправдываю громкую музыку, а тем более в такой праздник, – рассуждала не посещавшая синагогу женщина, – но ты не должен переживать больше тех, кто допустил бестактность. Совсем другое дело – ваши небезопасные муки, связанные с жаждой. Я лично не только пью воду в Судный день, но и готовлю омлет своему Сиднею, чтобы не подвергать