ИноМир. Растяжка: Стихотворения. Илья Риссенберг
типа лелеет редкие слова, уникальные словоупотребления, сладостные мифы о поэте, заставляя обратить внимание на самое заметное. То, что было для автора диспозицией, работой слов, для комментатора становится поводом заставить знакомый смысл сработать. Приведение в движение того, что покоится по самой форме ровного изложения, такой надлом формы в зеркале осмысленных сравнений, сохраняется и сейчас в терминологии гуманитарных наук. Мы не задумываясь употребляем слово «тема», считая, что тема – это просто то, что лежит, что положено. Но ведь «тема» оказывается поводом к разговору, неожиданно отсвечиваясь динамикой там, где по буквальному смыслу слова ничего, кроме статики, не положено. Поэзия Риссенберга и состоит из таких бесконечных «тем», которые дают повод к разговору; а дальше разговор сам знает, когда ему закончиться, чтобы не обидеть своей долготою. Или слово «проблема» – вроде бы просто препятствие на пути, но это и мобилизация причин для событий, включение причинных отношений, которые только и помогут разобраться с природой события. Таким-то образом поэзия Риссенберга и «проблемна»: не в том смысле, что ставит проблемы, а в том смысле, что показывает: причины вещей сами говорят за себя, даже если текущие события кажутся нам нелепыми и беспричинными.
Земля небесной тяжела обителью.
Светильный вечер весел – как никто,
Покинув Китеж, не-ту-жил по кителю —
Сквозь некий сквернословящий хитон.
Ни капли ресентимента здесь нет. Причина – это просто способ ткать стиховую ткань, а не всем вместе бросаться искать виновного. Было бы наивно видеть в этих стихах банальную проблему: как соединяются в русской культуре мечта о Китеже и сквернословие, воспоминания о святости и мерзостный быт на всю жизнь, – эту тему оставим замшелым публицистам. «Покинуть Китеж» здесь означает примерно то же, что «покинуть помещение» – чтобы, наконец, изучить и другие помещения. Дело не в том, что мечта не совпадает с действительностью, а в том, что любую действительность мы знаем только как исключение, вычитание, произведенное внутри мечты. Не мечта вычитается из действительности, но одна действительность вычитается из другой действительности внутри мечты.
По сути, перед нами и доведенный до предела романтизм не в своих пошлых, а в своих философских проявлениях, где развертывание стиха требует представить пространственное соположение вещей как временную вереницу впечатлений, а временной ход событий – как поиск ими своих оснований в лирическом изречении. При чтении Риссенберга я не раз вспомнил Афанасия Фета, как и великие тени Фридриха Гёльдерлина и Циприана Норвида. Но только там, где романтический поэт опирается на большой антураж озарений, мыслей и чувств, которые и оказываются «медиа» его внутреннего мира, – там современный поэт должен быть строгим комментатором и наблюдательным схолиастом реальности; комментатором «тематическим», «проблемным» и «идейным» – идейным в том смысле, что его ви́дение (идея) сразу становится видéнием, сновидением,