Усадьба заложников. Николай Леонов
задать давнему другу Вершинина еще несколько вопросов, но они уже вошли в дом, где их встретила горничная Аня – молодая симпатичная девушка.
– Петр Никитич приглашает пройти на открытую веранду, – сказала она. – По случаю хорошей погоды завтрак накрыли там. Вот сюда по коридору пройдите, там повернете…
– Ничего, Аня, не стоит долго объяснять Льву Ивановичу дорогу – я ему покажу, – сказал Селиверстов. – Уж я-то этот дом знаю как свои пять пальцев.
Они прошли по коридору и вышли на веранду, где был накрыт стол к завтраку. За столом уже сидели несколько человек. Гуров узнал Ивана Вершинина, сына хозяина дома. Это был молодой человек чуть старше двадцати лет, черноволосый, как отец. А чертами лица и голубыми глазами он скорее напоминал мать. По другую сторону стола от Ивана сидел управляющий поместьем Аркадий Борисович Леонидов – с ним Гуров познакомился вчера вечером, когда они приехали в поместье; управляющий показывал сыщику его комнату. Рядом с управляющим устроился молодой человек, очень похожий на Леонидова, и Гуров понял, что это его сын. А в конце стола разместились двое людей, которые тоже приехали вчера вечером, и с одним из них Гуров успел тогда же познакомиться. Это был еще один художник из числа тех, кому помогал Вершинин. Звали его Роман Мерцлин. Это был человек лет тридцати, худой, весь углубленный в себя. Казалось, что он напряженно о чем-то размышляет и его мало заботит окружающее. А рядом с ним сидел человек, представлявший собой полную противоположность Мерцлину: он был улыбчив, то и дело вертел головой, словно старался все заметить. Поскольку на нем была широкая блуза с пятнами краски, Гуров понял, что это тоже художник. Но как его зовут, сыщик еще не знал.
Когда Гуров в сопровождении Селиверстова вошел на веранду, тут же в другом ее конце открылась дверь в парк, и вошли двое – молодой человек и девушка. Девушку Гуров уже знал – это была дочь Вершинина Настя. А поскольку молодой человек нес в руках две теннисные ракетки, сыщик решил, что это тренер Женя Самойлов, о котором ему недавно говорил Селиверстов.
И тут же вошел и хозяин дома, Петр Вершинин. Он поздоровался с Гуровым, с остальными, с кем еще не виделся, и сел во главе стола. Все тоже заняли свои места, и мужчина кавказского вида, с густыми черными усами внес поднос с блюдами. Следом горничная Аня внесла кофейник. Зазвенели ложки, поднялся ароматный пар из чашек, в которые наливали кофе; завтрак начался.
– А где мама? – спросила Настя Вершинина. – Я ее сегодня еще не видела.
– Наверное, пошла прогуляться, – отвечал миллионер. – Она ведь у нас любит по утрам гулять.
– Я могу сказать, где находится Ирина Васильевна, – сказал Гуров. – Действительно, она пошла на прогулку. Но не просто гулять, а рисовать горный лес. Я встретил ее на тропе, которая идет вдоль склона. Там еще один художник сидел, Олег Никитин, он заканчивал свою новую картину. Ирина Васильевна сказала, что скоро собирается возвращаться в дом.
– Надо же, наш потомок Афанасия Никитина уже новую картину успел закончить! – воскликнул молодой человек в блузе