Смертельное Таро. Валерия Хелерманн
иначе. Молодой человек – симпатичный и очень вежливый. Его уклончивость в разговорах лишь добавляла почвы для приятных фантазий о загадочном прошлом и хорошо скрываемой сердечной боли. Чем поверхностнее человеческое нутро, тем проще мысленно создавать вокруг него новый образ.
«Еще ни разу я при нем хорошо не выглядела… Проклятье! Меня будто недавно похоронили!»
Рывком выдвинув один из ящиков комода, девушка извлекла оттуда баночку красной помады. Она досталась ей от одной из подруг, а та, в свою очередь, выпросила несколько штук у какой‑то актрисы. Приукрашивать природную красоту было не принято, косметикой пользовались тайком. Хелена не разделяла рьяного стремления к естественности, но помаду до текущего дня не трогала. Еще недавно она полагала, что лиса умрет в собственной шкуре [16], и ее это в общем‑то устраивало.
А теперь она зачерпнула вязкую алую пасту с запахом яблока и мазком положила на губы[17]. Когда девушка вновь посмотрелась в зеркало, на нее смотрело заметно посвежевшее, но отчего‑то незнакомое лицо.
– Провидица! Провидица, ну обернитесь же! За вашей спиной!
Хелена стояла под руку с Пласидом возле Луксорского обелиска [18] и тщетно крутила головой по сторонам. Вокруг пестрели парадные костюмы и платья сотен людей, в воздухе смешивался дамский парфюм; звенело от цоканья копыт и шума голосов. Иногда у мадемуазель де Фредёр начинала кружиться голова, и тогда она налегала отцу на плечо.
– Обернитесь же вы наконец, мы здесь!
Источник звука был найден – Камилла махала им поднятым вверх веером на расстоянии где‑то в пол-ярда. Поодаль стоял Эмиль вместе с их родителями. Стоило девушкам пересечься взглядами, как Камилла едва не побежала навстречу.
«Милли, душенька, больше сдержанности!» – крикнула мадам Пэти в сторону дочери, когда та уже целовала Хелене щеки. Жест вызвал у всех неловкость, так что представители старшего поколения поспешили начать знакомство. Для мадемуазель де Фредёр это стало возможностью лучше их рассмотреть, – во время пикника ее мысли занимали совершенно иные вещи.
Жислен Пэти – мужчина лет сорока с беспокойным взглядом, который он не мог долго задерживать на одном предмете. Он выглядел особенно сухопарым на фоне Пласида, который был крепче и выше почти на голову. Месье Пэти носил пышные, но грустно опущенные усы, отливающие рыжим, а веснушки на его щеках напоминали вкрапления ржавчины.
Его жена, Аглае, была, как всегда, дорого разодета. Из-за тугого корсета вкупе с большой грудью и пышными бедрами, которые Камилле посчастливилось унаследовать, фигура мадам Пэти напоминала цифру восемь.
Мужчины обменялись рукопожатиями, после чего месье Пэти обернулся к обелиску и заметил:
– Сейчас мы могли бы стоять на Площади Революции, и тогда ничего этого не было бы.
– Полностью солидарен с вами, месье! Будь мы наказаны тем, чтобы родиться несколькими десятилетиями ранее, наш
«En sa peau mourra le renard» – «лиса умрет в собственной шкуре», французская пословица. Употребляется по отношению к человеку, который не меняется ни внешне, ни внутренне.
По одной из версий, современная рецептура губной помады во многом появилась благодаря кардиналу Ришелье, который заказал аптекарям бальзам с запахом яблока, чтобы наслаждаться любимым запахом в любое время. Позже парфюмеры стали добавлять в подобные бальзамы пигмент.
Луксорский обелиск – одна из старейших достопримечательностей Парижа, расположенная на площади Согласия. Первоначально располагался в Египте у входа в Луксорский храм, но позже был принесен в дар Франции и перевезен.