Однажды все апельсины стали большими… (мрачная фантастическая повесть с запахом морали и кусочками нравственности). Светлана Валерьевна Азарова
и зелёную голову с длинным хоботком, из которого доносился звенящий шёпот. Тим поднёс то, что поймал, прямо к уху и едва не выронил с испугу, потому что услышал слова:
– Это не мёд, – разочарованно трубил незнакомец. – Далеко не мёд.
Тотчас в районе затылка раздались возмущённые вопли.
– Поддерживаю. Совсем не мёд, – прозвенел тенор где-то у виска.
– Потому что это дерьмо, – удручённо произнёс низкий баритон. – Почему так трудно признать очевидное?
– Фу, mon chéri! Я много раз просить тебя говорить parla france. Мы же совсем забыть france и не сможем после вернуться на наш малый родина. Неужели ты хотеть попасть к любителям rostbif? Это уму не постигать!
– Прости, цветок моей навозной кучи, – виновато поправился баритон. – Я хотеть сказать merde, чистой воды merde, моя дорогая.
– Это невыносимо, – завопил еще кто-то у затылка. – Может, вы наконец заткнётесь и разрешите уложить детей?!
– Уа!
– Заткните своих личинок! И сами заткнитесь! Я отсыпаюсь после ночной смены! – на темечке кто-то свирепо загудел низким басом.
– А навозникам здесь вообще не место! – где-то у шеи недовольно проскрипел сварливый меццо-сопрано. – Ищи себе другую навозную кучу!
– Ты меня ещё учить будешь: где мне жить?
В голове яростно завозились.
– Заткнитесь все! – недовольно прожужжал высокий сопрано у левого уха. – Так жить нельзя!
– Мама, я всё и я прилип, – зазудел детский голосок там же.
– Потому что это дерьмо, как его ни назови, – тихо вздохнул баритон.
– Эй, куда ты мчишься, не разбирая дороги? – озабоченно спросил первый бас. – Мне дует! Почему я должен это терпеть?
Сквозь свист разрезаемого собственной головой воздуха Тим услышал обеспокоенный вопль:
– Потому что это…! Дерьмо! Мы сейчас утонем!
Глава 2. Вечный дождь.
(о том, что когда тонешь, то ухватишься и за раскалённый железный прут)
Задыхаясь от быстрого бега, Тим уткнулся в границу дождя. Плотный поток не разбивался на капли и струи, не журчал и не плескался: ровным стеклянным куполом с толстыми матовыми стенами он закрывал сердцевину, как крышка маслёнку. Вода стояла плотной пеленой, за которой не было ничего: ни земли, ни неба.
Тим решил обойти странный купол, но даже спустя полчаса пути вдоль стены она не кончалась, где-то далеко за горизонтом сливаясь с сероватым воздухом. Следующий час Тим шёл в обратную сторону, но и там поток струился непроницаемой завесой, ровной полосой уходя в землю. Тогда Тим подумал, что больше ничего не остаётся, как, задержав дыхание, войти в водяную стену. Мальчик осторожно протянул руку – вода повела себя словно в обычном лесном ручье жарким летом – не холодила, но и не обжигала, обтекала ладонь, стремясь уйти по одному ей известному пути – тогда Тим осмелел и сделал первый шаг, а потом – ещё и ещё. Он шёл на ощупь, но стена казалось бесконечной. Одна минута, две – под пальцами по-прежнему упруго пружинит вязкая жидкость.