Меняю совесть на шоколадку. Алексей Клёнов
Едва дождавшись, когда Сеня с Фунтиком задвинули на люк погреба тяжеленный сундук Анны Михайловны, я взялся за дело. Свечу зажигать не стал покуда, чтобы не заметили через щели в полу. В погребе я и на ощупь хорошо ориентируюсь, каждый его сантиметр изучил. Поэтому стальную решетку, прикрывающую вытяжку, нащупал безошибочно. Вытащить ее – плевое дело. Труба вытяжки, длинной метра три, на мое счастье не была цельной, и состояла из трех кусков примерно одной длины. Так что расковырять, и выдернуть куски большого труда мне не составило. Хуже было колупать землю, чтобы расширить лаз. Земля хоть и не промерзла на такой глубине, но все равно не пух. Тем более что работать пришлось садовым совком, предназначенным для возделывания цветочной клумбы. Лопаты и грабли у Анны Михайловны, понятное дело, имеются, но хранятся в сараюшке. Перетащить их в погреб открыто возможности у меня не было никакой. И самое паршивое – холод. Землю из лаза я еще мог затоптать на полу, чтобы в глаза не бросалась, а вот одежду почистить уже не получится. И если я завтра вылезу из погреба весь грязный, как бес из преисподней, даже дебиловатый Фунтик сообразит, чем я всю ночь занимался. Так что копать пришлось в одних трусах, содрогаясь всем телом и лязгая зубами от холода. Ладно, хоть работа согревала, иначе дал бы я дуба уже в первую ночь в погребе.
Но как бы там ни было, половину лаза за ночь я все же преодолел. Решетку приладил на место, землю рассыпал по полу, и равномерно и тщательно затоптал ногами. Для этого пришлось зажечь свечу, но ночь была глубокая, постояльцы мои нежданные зверски храпели, и вряд ли заметили свет в погребе. Потом я тщательно помыл руки и лицо, закутался в ватник и до пробуждения «гостей» просидел на корточках в полусне. С отвычки было не сладко. Давненько мне не приходилось в таких условиях ночь коротать. Комфорт развращает. Ну да ладно, есть ради чего терпеть…
А гости мои дорогие что-то заспались в это утро. Судя по серенькому свету, пробившемуся сквозь щели в полу, часам уже к десяти подвалило, а они все дрыхли. Не выдержав, я поднялся по ступенькам лестницы, и стал молотить в крышку люка:
– Мужики, а мужики. Выпустите меня! Ей-богу дуба даю. Эй, там, на палубе!
Первым, конечно же, проснулся Вольф. Я услышал, как он растолкал храпевшего на полу Фунтика, потом загромыхали тяжелые ботинки верзилы, сундук со скрежетом поехал в сторону и люк распахнулся. Трясясь от холода, я выбрался наружу, и первым делом кинулся к печке. Эти черти беспечные даже дров ночью не подкинули, и в доме было не намного теплее, чем в погребе.
Наспех забив нутро «буржуйки» дровами, я прижался к её нагревающемуся боку всем телом, и аж застонал от блаженства. Господи, какое счастье! И на хрена вы свалились на мою голову? Спал бы сейчас себе сладким сном в кровати, не зная проблем…
Раскатал губу, однако. Вольф, зараза, даже отогреться толком не дал, тут же отправил завтрак сгоношить.