Год в оранжевом круге. Арина Громова
Лилином доме все время пахнет то джемом, то пирожками с рисом и яйцом, то шарлоткой. В кухонном шкафчике она хранила чайный сервис ручной работы, подаренный моим дедом. Так из него ни разу не попила. В «Морсе» перемешаны два цвета – желтый с зеленым: желтый диван, зеленые кухонные шкафчики, желтый стол, зеленые подушечки для дивана, которые еле выдерживали мою голову.
И деда моего она прекрасно знала, и первый стих про меня читала.
За эти десять лет Лина не изменилась: такая же сплетница, одета очень просто, а ее дачные шлепки, которые она ни снимает ни летом, ни осенью, не состарятся до конца наших дней – прелесть. Кажется, я так и не узнаю ее возраст – спрашивать без повода неприлично, сама она постоянно увиливает от подобных обсуждений. Лина постоянно хвалит себя за высокую работоспособность и легкость на подъем. И меня хвалит, впрочем, как и каждого ребенка любого из гостей. Признаться, такая непринужденность украшает. Только ее.
«Где ее муж?» – вопрос человечества.
Родители действительно ждали. Да, чувства времени в моем сознании не совсем в норме, раньше мама с папой переживали, отпуская меня бегать по территории базы, но, когда поняли, что я всегда возвращаюсь, перестали нервничать. Вхожу. В комнате были все, кроме одного.
– А где Сережа?
– Я позвала, сказал: «скоро спустится», – все-таки мама была обеспокоена.
– Иди-ка позови его. Долго он там? – добавил папа.
Михаил Дмитрич кивнул.
Поднимаюсь на второй этаж. Так не привычен свет, горящий не в моей комнате. Тихонько открываю дубовую дверь:
– Можно войду?
Вещи раскиданы, не разобраны. Тот лежал на кровати.
– Чего тебе?
– Не хочешь чаю? Тебя внизу мама заждалась.
– Скажи, что я передумал. Это все? – не дождавшись ответа, Сережа сменил тон. – Тогда уйти, умоляю. Ну что ты стоишь?! Уйти, пожалуйста!
Я захлопнула дверь. Знаю: его задело слово «мама».
ГЛАВА 2. АБСУРД НА ДВОИХ
Ну здравствуй, конец детства, ты вьешься вокруг больше месяца, хоть после прибытия новых гостей все же крошечным шагами наступала оттепель.
«Акватория» греет. Греет человеческой радостью. И взрослые, и дети сбежали наслаждаться летом, просто летом. Счастливым летом.
Июль не утешал: солнышко пекло, вот только в воздухе перестала чувствоваться прежняя легкость. Зато гости наслаждались: пили шампанское, смеялись, даже влюблялись. Но ребятня стала здороваться со мной как-то холодно, будто сговорились.
Сережа все куда-то пропадал. Когда-то просыпался рано утром, завтракал и уходил. Когда-то валялся до полудня. Из родительской комнаты иногда доводилось видеть, как он бегает. Бегает по дорожке, ведь папа позволил делать все на территории базы. Парень предпочел спортплощадку. А почему бы и нет? Хороший выбор.
Михаил Дмитрич крутился как белка в колесе: первое время он находился в разъездах между Петербургом и Сергиевым Посадом, – именно оттуда они и приехали. Процедура увольнения затянулась надолго,