Просто шли по дороге звери…. Наталья Захарцева (Резная Свирель)

      Держись подальше

      Кто в детстве книги читал взахлёб, звездой раскинувшись на диване, приобретает разбитый лоб и кучу опций для выживаний.

      – А если так? Посмотри-ка, цел.

      – А если так? Полюбуйся, дышит.

      И вон, с ухмылкою на лице, опять сбегает гулять

      по крышам.

      – Ну, бить же пробовали? а то.

      – и что «а то»? Да смеётся только.

      Из непослушников, из шутов, пылища ржавого водостока.

      А деньги?

      Деньги-то всем нужны? Он отказался – чего, богатый?

      Мы про реальность, а он про сны, про лес, про рыцарей, про пиратов.

      Фигню малюет, избави Босх.

      В картинах нет никакого вкуса.

      Он говорит – к нему ходит бог, а это, в принципе, богохульство.

      Вот устыдился бы и молчал.

      А бог, и правда, к нему приходит, сидит на кухне и цедит чай, и проповедует что-то вроде,

      мол, возвращаясь из облаков, на бесконечном крыле полёта –

      люби безбашенных дураков.

      Держись подальше от идиотов.

      Лиса

      Если ты отшельник – сиди в нирване, если ты прохожий – то вот тропа.

      Я танцую, шельма, на самой грани. Мне живётся сложно. Я телепат. В ремесле я мастер, искусник, дока.

      Мне кричат – нельзя зарывать талант, потому что, братец, талант от бога, потому что, братец, талант

      не клад, чтобы прятать в ящике под кроватью, в рюкзаке, в кармане, на чердаке.

      Я хочу признаться: талант – проклятие. Ну давайте, с кем поменяться, с кем?

      Я бы точно с радостью, без истерик, даже денег дурню бы приплатил, улетел, уплыл бы на тихий берег.

      Голоса навязчивы как мотив: в них чужие ссоры, разводы, вехи, в них осиный кокон, сплошной репит.

      Я живу под солнцем, на самом верхнем, а в подъезде кто-то опять не спит.

      По ночам слова я крошу с балкона равнодушным птицам – такой прикол. Никаких чудес, никаких драконов, никаких красивых волшебных школ, никакой вершины, куда стремиться. Ноутбук и чашка – согреть ладонь.

      В сентябре приходит ко мне лисица, как цветок, как зарево, как огонь. И вот тут бывает мне интересно, и вот тут пытаюсь сообразить: её мысли пахнут травой и лесом? Или первым рыжиком из корзин? Ежевичным ветром? Кленовой шалью? Паутинным сном, что вцепился в мех? А лиса, хитрюга, не разрешает, здесь она, осенняя, круче всех.

      Не пускает в голову: ты не лекарь, ты откуда взялся, такой корсар?

      Она только кажется человеком, а на самом деле она – лиса. И её боятся дрозды и мыши.

      А потом сквозь сумрак, людской поток, я бегу

      за быстрым хвостом и слышу: не догонишь, глупенький, ни за что. Я её, конечно, не догоняю. У неё есть город, и каждый в нём мыслит только сказками и огнями, молоком, конфетами, миндалём. Там блуждают мысли о яркой брошке и том, что надо купить кефир.

      Если все подумают о хорошем, может,