Жить только тобой. Кэрол Маринелли
несколько парней тихо бренчали на гитарах, атмосфера была дружелюбной, но, в одиночестве поедая закуски, она чувствовала себя неловко и незащищенно.
Эмили потянулась за фотоаппаратом и уже собралась уходить. Как вдруг случилось нечто волшебное. Шум в ресторане стих, сцена погрузилась во тьму. Эмили подняла глаза, но смогла разглядеть силуэт женщины в центре сцены с поднятой над головой рукой, другая рука медленно двигалась, делая нежные взмахи, будто жила собственной жизнью.
Она быстро догадалась, что это, должно быть, Ева. Исполнительница, выступление которой посоветовала посмотреть София. Та выглядела великолепно. Собранные черные кудри, красивый макияж, тонкая стройная шея. Платье ярко-желтого, как рапсовые поля летом, цвета. Ткань напоминала цветы, колышущиеся на ветру. Зачарованная Эмили выпрямилась, чтобы лучше рассмотреть Еву в медленном чувственном танце.
Ева отбивала ритм туфлями, хлопала в ладоши, которые издавали резкий звук. Музыканты начали подыгрывать.
Ева улыбалась, рычала и обнажала зубы, изображая каждую эмоцию, требуя, чтобы музыканты подхватывали ее настроение. Танцы их подначивали.
Эмили наблюдала, как тонкое тело Евы и ее сильные жесты очаровывали весь зал.
Стук туфель, грохот мужских ботинок, нарастающий звон гитар и ударных инструментов, казалось, приближали крещендо. Но нет, они продолжали.
Люди хлопали, словно поощряя Еву, выжимая из нее все соки. Но она не сдавалась, стремительно заполняя сцену. У Эмили возникло ощущение ливня, даже града. Словно она, пораженная этой силой, даже пыталась сопротивляться. И как так вышло, что она не знала об этом мире? Ей хотелось двигаться, танцевать, как некоторые посетители ресторана. Хотелось выкрикивать и подбадривать. Она заулыбалась, сделала глоток вина и в какой-то момент даже подняла бокал. В знак признательности.
Гипнотически, невероятно. Какая-то женщина подошла ближе к сцене. Эмили обернулась, и все будто замерло.
Ее остановил пристальный взгляд.
На мужчине был темный костюм. Как и на некоторых других посетителях. Правда, на них костюмы повседневные. А этот человек выглядел иначе. Галстук ослаблен, подбородок небрит. И все равно безупречно. А еще у него смелые темные глаза.
На Эмили никогда так не смотрели. Кстати, сейчас ей не показалось бы странным, если бы он подошел или поманил пальцем.
Музыка вернулась – да она и не прекращалась, – вернулись и чувства, будто в бокал налили слишком много, наполнили ее от бедер до низа живота. Приходилось сдерживаться. Просто потому, что она смутилась и защищалась от его жаркого взгляда. Но он заполнял ее чувства. Эмили ощущала, как наливается тяжестью грудь, а горло напрягается, чтобы просто сглотнуть.
Она скривила губы. И тут же возбудилась сильнее, чем когда-либо.
Она обмакнула в масло ломтик хлеба, притворяясь, что не чувствует пульса там, где его и быть не должно.
Удивительное дело – оказаться на публике и впервые возбудиться. Настолько сильно, чтобы захотелось убежать от нахлынувших неведомых чувств