Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946. Майкл Бальфур
их с союзниками и препятствовавших реальному пониманию либерального подхода. Они не понимали, как много в их собственном умственном багаже задействовано в осуждении нацизма, и у них не было ни выдержки, ни интеллекта для переоценки[17].
Четвертая категория, должно быть, встретила окончание войны с облегчением, так как это положило конец напряжению между их патриотизмом и антинацизмом. На самом деле это лишь видоизменило проблему, и теперь вопрос заключался в том, насколько сотрудничество с завоевателями граничит с предательством германского идеала. Не могло быть сомнений, что восстановление страны отвечает общественным интересам, но это не предполагало тесных личных отношений с оккупационными войсками. Не требовалось быть слишком прозорливым, чтобы предвидеть националистическую реакцию через несколько лет или увидеть, что произойдет тогда с теми, кто слишком явно поддерживает союзников. При новом раскладе настал черед этой категории стать «верующими с оговорками». Для них также остро встал вопрос вины. Фанатики своей вины не признавали. Вторая и третья категории избежали наказания, переложив вину на других одним из описанных способов. Они отказались брать на себя ответственность, хотя в некоторых из них таилось измененное чувство вины, но не за участие, а за родство. Пассивные антинацисты были слишком просвещены, чтобы не осознавать собственную ответственность, но это порождало в них конфликт между раскаянием и патриотизмом, который часто неконструктивно блокировал их чувства. Они не хотели признавать свои ошибки или просить прощения, потому что это могло быть истолковано как предательство германских идеалов. Они держали наготове аргументы, чтобы оправдать свою позицию, но аргументы не помогали, поскольку не хватало морального мужества, а не интеллектуальной убежденности. Действительно, союзники совершили ошибку в общении с такими людьми, настойчиво муссируя тему вины и пытаясь настоять на ее признании. Чем больше они давили на это, тем прочнее становились психологические барьеры. Выход из ситуации заключался в совместной работе по строительству новой Германии, а не в упреках по поводу прошлого. В этой связи важно отметить большое число немцев, с подлинным энтузиазмом воспринявших идею наднациональной Европы; эти люди сознательно или бессознательно хотели разрешить свои противоречия, переведя свой патриотизм на более высокий уровень.
В этих спорах важную роль играла идея «коллективной вины» всего немецкого народа за преступления нацистов. Сложилась традиция, что такова была официальная британская и американская доктрина. Это не так. Невозможно найти ни одной директивы подобного рода, и ни один высокопоставленный британский или американский министр никогда не заявлял об этом в своих речах. Подчеркивался тот факт, что весь немецкий народ должен разделить ответственность за действия нацистов и за их последствия. «Ответственность» – это термин, использованный в Потсдамской декларации.
Элвин Джонс в палате общин 22 октября 1946 г. сказал: «Недавно я выступал перед собранием немецких социал-демократов в Нюрнберге… Все заданные мне вопросы, – а аудитория была удивлена своей привилегией задавать вопросы – были такими, которые мог задать нацист».