Пока я спала. Анастасия Ягужинская
его возмущенно? Я-то почему ошарашенно смотрю на него? А есть такое идиотское слово «млеть». Так вот я млею. Что он сейчас мне скажет? И что я буду это делать? Он что думает, он Джеймс Бонд? Джеймс Бонд наклоняется ко мне, он приближает свои глаза к моим так, что они гипнотически двоятся, а мой ум от этого зависает на паузе:
– До отеля потерпишь? – звучит это так тихо, что на расстоянии десяти сантиметров никто уже не услышит. Он давит мне на живот. Его палец на самом краю. Если я откажусь, он соскользнет.
Он серьезен, я серьезна, в отеле, действительно, лучше, чем в самолете, я соглашаюсь автоматическим кивком. Я молчу, рассматривая его лицо, и ловлю себя на том, что всё это время смотрю ему в глаза, безотрывно. Я всё время смотрю ему в глаза. Он – мне.
– Мне нужно дописать статью, – тем же тоном говорит он, – она же и моё выступление на конференции.
Говорит, смотрит мне прямо в глаза, при этом плавно вытягивает руку из моих брюк под ветровкой, другой рукой одновременно вытягивает ноутбук из чехла, зажатого у него между ногами, моей высвобожденной рукой опускает столик, другой открывает на нем ноутбук. Он одинаково хорошо действует обеими руками одновременно, это множит нереальность происходящего.
– Я хотел попросить вас проверить мой корявый английский и перевести весь текст на немецкий для журнала, – и плавно кивает, этим подсказывая мне опять ответ «да». Я понимаю, что я под гипнозом. Он вдруг больно сдавливает мне колено, оцепенение вмиг сбрасывается, и скорость воспроизведения реальности становится снова «обычная».
– Ну, так переведете? – совершенно обычным голосом говорит он, и я не понимаю: вот это всё, что было сейчас, мне привиделось?
Он усмехается. Он смеётся надо мною.
Стюардесса отвлекает его, она принесла воду, и он, слава богам, переводит взгляд на неё. Отпущенная им я смотрю в иллюминатор, там восходит жаркое солнце. Я раб этой лампы? Вернее, этого солнца. Поглощением называется эта схема захвата?
– Пить будешь? – спрашивает он меня и совершенно прозаически тычет в бок.
Всё-таки мы на ты, значит это всё было. Я не то, что возражать ему не могу, я не могу ему попросту ответить. Я послушно выпиваю воду под его взглядом, и он становится ещё и этой водой, которая лежит теперь внутри, и я её явственно ощущаю.
– Делом давай займемся, – строго говорит он мне. Он передает мне свой ноутбук. Я его беру. Молча. За весь полет я не говорю ни слова. Я работаю. Ренц мирно спит рядом. Навалившись плечом и даже по- хозяйски на мне похрапывая.
Три дня не в Москве
Да неважно где, это могло бы быть и на другой планете. Хотя было это во Франкфурте
– Не одевайся, – говорит он мне в отеле. – Не холодно, останься голой.
В номере действительно не холодно, но и не жарко, я кутаюсь в одеяло, он смотрит на меня. Не улыбается, не рассматривает, а смотрит. Как будто он один в комнате, как будто я кошка и на меня можно смотреть, как на бессловесный предмет