Джек Уайт. Загадки разума. Илья Сергеевич Черновский
убрал пайол и спустился под нижнюю палубу в трюм, то, наверное, пустились бы наутек.
Вокруг воняло так, словно в свое время здесь подохли тысячи крыс. А ведь припасы достают именно отсюда. Кругом валялись прогнившие деревянные ящики, разбитые бочки, некогда наполненные ромом. Хорошо, что я прихватил с собой масляный светильник, а то в этой кромешной тьме я бы точно обо что-нибудь споткнулся и свалился бы прямо в льяло12.
Прошло около часа, пока я мыл пропитанный маслом и морской водой трюм. К вони уже привык. В какой-то момент мне все ужасно надоело, и я решил присесть передохнуть. Ничего, кроме не потерявшего свою форму деревянного ящика, я не нашел и уселся прямо на него.
Меня мучила жажда. Я знал, что бочки с ромом находились чуть дальше и решил отправиться к ним. На полпути я остановился и замер, как вкопанный. Откуда-то из глубины донесся странный звук, похожий на чье-то пение. Я решил, что мне показалось, и продолжил движение. Затем услышал еще раз и более отчетливо. Да! Точно! Кто-то напевал песню. Голос был похож на женский, но он также мог принадлежать и юнцу Питу. Как зачарованный, я шел вперед, не чуя перед собой опасности. Меня пугала мысль, что кто-то мог забиться в темный затхлый трюм и, сидя среди крыс, напевать песни.
Немного погодя, я увидел еле различимый свет как раз в том направлении, откуда доносилось это волшебное пение.
– «Может, я грежу», – подумал я про себя, продолжая медленно идти по скрипучему настилу.
Завернув за угол, я чуть не выронил лампу и не устроил пожар в трюме. На одной из старых бочек, прислонив что-то к груди, сидела женщина. Рядом стояла одинокая свеча, которая наполняла каким-то необыкновенным уютом это ужасное темное место. Женщина слегка покачивалась в такт пению.
У нее был необыкновенный голос: такой тоненький и прекрасный, что я слушал, как завороженный. Я понял, что пела она колыбельную. Мне даже показалось, что я откуда-то знаю этот голос. Так пела мне давно моя мать Кларис, когда я был еще совсем младенцем. Мотив во всяком случае был очень похожим.
А женщина сидела спокойно, не поднимая лица и по-прежнему прижимая к груди какой-то небольшого размера сверток. По-видимому, это был младенец, укутанный в белоснежный шерстяной платок, который сладко спал на руках у любящей матери.
Я подумал – уж не сошел ли с ума, уж не призрак ли передо мной? Пока я размышлял, женщина нежно напевала:
Край родной не покидай,
Свою мать не забывай.
Спи малютка, не скучай.
Он вернется, засыпай.
Он покинул край родной
Не вернулся он домой
Глазки смело закрывай,
Умирай, умирай…
Когда я услышал последние строки, у меня сжалось сердце. Я не верил своим ушам. Разве можно петь малышу такую колыбельную? Я попытался заговорить с женщиной, но та лишь несколько раз подряд пропела эту колыбельную, а потом вдруг замолчала. Мне стало как-то не по себе. Вокруг воцарилась мертвая тишина –
Льяло – водосток на судне.