Бусидо. Кодекс чести самурая. Инадзо Нитобэ
(1978), сетовал на то, что на Западе было много ориенталистов, целые школы специалистов по Востоку, которые обеспечивали успех колониальной администрации и колониальных войн – а вот окциденталистов, восточных специалистов по Западу, которые могли бы заставить Запад разговаривать со своими странами на равных, было мало. Саид связывал с ориентализмом создание эстетизированной идеологии захвата: представляя или социально воображая Восток одновременно изнеженным, инертным, коварным и непредсказуемым, ориенталисты превращали западный рационализм в колониальную силу.
Но все же окциденталисты были в разных поколениях: так, в России первой трети XIX века дипломаты, как Грибоедов в Персии, или миссионеры, как Иакинф Бичурин в Китае, давали слово Востоку, показывая, что он вовсе не мир сказок, неизменных веками, но очень деловой и дельный мир, способный многому научить Запад. Барон Павел Львович Шиллинг, знакомый Пушкина, дипломат и инженер, считал, что, соединяя опыты с электричеством, принцип телеграфного сообщения и код китайских иероглифов, можно добиться великого прогресса всех наук. Культ Китая был и раньше, в Европе эпохи барокко: такие философы барокко, как Атаназиус Кирхер и Готфрид Вильгельм Лейбниц, восхищались конфуцианским порядком, книжной цивилизацией Китая, и противопоставляли разрозненной Европе китайскую продуманную и работающую без сбоев ученость. Для них именно Китай, а не Европа был цивилизацией.
Другое дело, что, как признает и Саид, для человека из Китая или Японии было трудно объяснить западным людям развитие своей страны: для этого надо было овладеть университетской философией – а университеты вплоть до реформы братьев Гумбольдтов в Германии начала XIX века представляли собой закрытые корпорации, куда брали только европейских христиан. Только развитие политехнических школ, победа экспериментальной позитивистской парадигмы в исследованиях и дифференциация факультетов с появлением новых технических наук позволила во второй половине XIX века китайцам и японцам приезжать на Запад, учиться техническому ремеслу, но одновременно участвовать в университетских дискуссиях. Именно позитивистскую философию Герберта Спенсера и Джона Стюарта Милля везли китайцы и японцы в последней четверти XIX века в свои страны, вместе с военно-инженерным делом. Но некоторые принимали христианство, видя в нем универсальный гуманизм и универсальный язык для все более тесно связанного коммуникациями мира.
Одним из таких и был Нитобэ. Он, как христианин строжайших правил, протестант, критически относился к позитивизму. Он доказывал, что бусидо не противоречит ни в чем христианству просто потому, что требует постоянных усилий над собой, – это не какое-то готовое мировоззрение, но ряд практик, каждая из которых позволяет и очищать чувства и разумнее относиться к собственной данности. Поэтому бусидо, при всей его суровости и ярости,