Собаки на заднем дворе. Сергей Николаевич Полторак
дорогу домой отец молчал. Я смотрел в окно электрички и ненавидел этот мир. Минут за двадцать до приезда на вокзал отец вышел в тамбур покурить, внимательно поглядывая в мою сторону. Воспользовавшись моментом, я выскочил из вагона через противоположный тамбур на платформу в самый подходящий момент, перед закрытием дверей. Электричка резво начала набирать ход, а я стал озираться по сторонам, прикидывая, что делать дальше. Вдруг состав резко остановился. Это мой отец нажал на стоп-кран. Осознав, что произошло, я перемахнул через ограждение платформы и побежал, спотыкаясь о какие-то колдобины, огибая редкие кусты и деревья.
Никогда не знал, что мой отец бегает так быстро. Он догнал меня на опушке леса и толчком в спину повалил на землю. Я попытался вскочить и убежать, но он крепко держал меня цепкими ручищами работяги.
– Мать пожалей, засранец, – почему-то хрипло сказал он и зло посмотрел на меня. Я обмяк, ноги сделались деревянными, и я сделал огромное усилие, чтобы не разрыдаться.
До самого дома мы молчали. Войдя в квартиру, отец, не снимая ботинок, прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки и, привычным движением засунув ее во внутренний карман пальто, вышел из дома, громко хлопнув дверью.
Мама печально посмотрела отцу вслед, обняла меня и беззвучно зарыдала. Это было невыносимо. Я стоял гвоздем, наполовину вбитым в пол, и не знал, что мне делать. Было безумно жалко маму, себя, свою корявую детскую судьбу и весь белый свет.
– Иди помой руки и садись кушать, – сказала мама и пошла на кухню.
Я сидел за кухонным столом, согревая руки чашкой чая, и думал о том, что теперь отец будет пить не дома, как это было всегда, а неизвестно где и непонятно с кем. Мысль о том, что из-за меня рушится привычный, хотя и не очень-то симпатичный, уклад нашей семейной жизни, угнетала меня. Уж лучше бы он пил по-прежнему с друзьями дома, а не где-то на стороне.
В прихожей забренчала-зазвенела ключами входная дверь и через несколько секунд на кухню вошел отец. В его ручище тонуло темно-рыжее лохматое существо, изумленно смотревшее на меня огромными глазищами.
– И попробуй мне получить хоть одну двойку! – веско сказал отец. – Я его тут же на помойку выкину.
Глава вторая
Так в нашей семье появился Лай. Это имя дал ему дядя Рыбкин, собачий дедушка моего лохматого младшего брата. Мне, выросшему без братьев и сестер, наконец-то удалось выплеснуть на Лая всю накопившуюся во мне мальчишескую нежность. Отец выдумал великое множество условий, без выполнения которых Лай мог бы оказаться на улице. Перечисляя мне эти условия, он походил на полководца, победившего в изнурительной войне, и диктовавшего условия мира раздавленному поражением противнику:
– Гуляешь с собакой только сам! Сам заботишься о его пропитании. Все расходы по содержанию этого китайца, – он, криво усмехаясь, смотрел на Лая, – за твой счет. На ночь собаку запираешь на кухне. В постель ее не брать. После первой же твоей двойки собака окажется на помойке.
Как