Все оставляют следы. Родионова Маргарита
смятым окурком, плевком, в тени
под скамьёй, куда угол проникнуть лучу не даст,
и слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт…»
Я слежался, скукожился в тяжёлый грязный пласт. Мне нет оправдания, у меня нет надежд. А мама пытается на моём пепелище что-то вырастить.
– Не жалей о том, что прошло – ни о плохом, ни о хорошем. Живи сейчас. Даже если немало дров наломал, ты ещё жив, ты ещё здесь, ты ещё многих можешь сделать счастливыми, многих утешить. Смотри на тех, кто рядом.
– Мама! Я сам разберусь, на кого смотреть и кого сделать счастливым, – я злюсь.
– Для прошлого – тихая грусть, для грядущего – озорное и нетерпеливое любопытство, для тех, кто рядом – объятия и поцелуи, и море нежности, – наставляет мама.
– Где мне это всё взять? – взрываюсь я.
Мама вздыхает, целует меня в макушку, как маленького и уходит. А я пью виски и ложусь в постель. Один.
– Никто не может вернуться в прошлое и изменить свой старт. Но каждый может стартовать сейчас и изменить свой финиш, – шепчет мама, закрывая за собой дверь. – Время лечит, – это я слышу уже из-за двери.
А мне хочется бросить в дверь стакан, чтобы он разлетелся на тысячу осколков и вместе со стаканом разлетелась бы на миллион осколков память. Время не лечит. Было бы хорошо, если бы оно убивало. Нет. Я жив. Время накладывает повязки событий на раны, но раны не заживают. Любой звук, запах из прошлого срывает повязки. А там те же кровоточащие раны. Время плохой доктор. Вот так и ползу по жизни, мёртвый израненный солдат любви. Мир без Ликиной любви – парад фальши и клоунов. Если бы она мне поверила. Если бы она меня выслушала. Я не обманывал её. Я просто не всё сказал. Она в другой галактике, до неё не долететь живым.
После маминых «поболтать» я засыпал без снов. Мне никогда не снились сны. Мне никогда не снилась Лика. Почему сегодня? Почему так остро, словно вчера? Почему тревога? Мне хочется заплакать, уткнувшись в мамины колени. Не могу. Слёз нет. И я вырос. Что творится в моей жизни? Что я творю со своей жизнью? Просто нужно куда-то идти, вот я и иду. Шаг за шагом. Вся моя реальность состоит из бесконечной борьбы между тем, что есть, и тем, что было и больно вспоминать.
Стою и курю очередную сигарету на веранде нашего дома. Усмехаюсь, фамильное гнездо – дом Шевцовых.
Глава 2. Шевцовы.
Дом Шевцовых стоит на берегу озера. Раньше это было рабочее поселение при заводе по производству посуды. Завод закрыли, продали. Долгое время он стоял законсервированный и никому не нужный. В шальные девяностые папа, Владимир Иванович Шевцов, подсуетился и выкупил барак-общежитие, который был никому не нужен, потому что завод закрыли, а проживающие в нём люди были рады хоть каким-то деньгам, лишь бы перебраться в город. Нынче город уже добрался и до этого места. Из завода сделали шикарную гостиницу. Участки со старыми домишками по дешёвке скупили и построили коттеджи. Теперь это коттеджный посёлок на берегу озера, рядом заливные луга, небольшой лес, куда приезжают на шашлыки