Объятия тьмы. Алеся Троицкая
могу я попросить вашей помощи? У меня есть некая древняя книга на старочешском диалекте, но я никак не могу ее расшифровать. Быть может, кто-то из ваших коллег владеет нужными знаниями и согласится взглянуть на манускрипт?
Монах смерил меня долгим внимательным взором. В его ясных голубых глазах на миг промелькнуло странное выражение – то ли настороженность, то ли узнавание.
– Что ж, дитя мое, давайте посмотрим, чем можно вам помочь. Как вы сказали, некая древняя книга? Похвально, что юная дева интересуется историей чужого края.
Монах жестом предложил мне сесть в потертое кожаное кресло.
– Итак, дочь моя, показывайте вашу находку.
Слегка нервничая, я положила перед ним замысловатый томик, испещренный готическими письменами. Монах осторожно, почти благоговейно взял его в руки. Долго изучал потемневшую от времени обложку, проводил пальцем по вычурным серебряным буквицам. Его морщинистое лицо странно переменилось – в уголках глаз собрались скорбные складки, а губы беззвучно шевелились, словно в молитве.
Затем он раскрыл книгу посередине и просто застыл. Взгляд его остекленел, устремившись куда-то вдаль – как у человека, узревшего нечто из ряда вон выходящее. Он так долго молчал, что я уже начала нервничать. Наконец, тихо, почти шепотом произнес:
– Дитя, вы хоть понимаете, что за манускрипт попал к вам в руки? Это же "Книга тайн" – легендарный гримуар чешских князей и королей. Говорят, она хранит в себе мрачные секреты былых веков – и горе тому, кто прикоснется к ним неподготовленным умом…
У меня похолодело внутри. "Книга тайн"? Гримуар?! Проклятие, во что я вляпалась? Тревога плеснула горячей волной, накрыла с головой. Я судорожно вцепилась в подлокотники кресла, борясь с подступающей паникой.
– Простите, святой отец… Я понятия не имела. Просто купила старый томик у букиниста на Карловом мосту. Мне показалось, там упоминается один человек… В общем, мне стало любопытно. Но если это опасная или запретная книга…
– Не всякое знание во благо, дочь моя, – монах покачал головой, и морщины на его лице стали глубже. – То, что сокрыто во тьме веков, порой лучше не будить. А то ненароком выпустишь на волю силы, с которыми не совладать смертному.
Он опять умолк, задумчиво разглядывая меня. Под его пытливым, почти рентгеновским взором я почувствовала себя неуютно. Словно он видел меня насквозь – все мои тайные страхи, сомнения и желания.
– Позвольте полюбопытствовать, дитя мое… Что именно встревожило в этой книге?
– Я точно не знаю. Мне удалось разобрать лишь имя – Виктор Орлинский. Вы, случайно, не знаете, кто это?
Монах прикрыл глаза, словно погрузившись в воспоминания. На его лице отразилась целая гамма эмоций – печаль, горечь и что-то похожее на… скорбное понимание? Когда же он вновь взглянул на меня, в его взоре плескалась почти отеческая забота.
– Виктор Орлинский, говорите? О да, это имя знакомо любому чеху, сведущему в истории родного края. Знатный дворянский