Имя ей Хель. Елена Кондрацкая
могло быть обманчивым: мне, например, редко давали больше восемнадцати, хотя уже наступила моя двадцать первая зима. Одет юноша был как наёмник – кожаный доспех и меховой дорожный плащ, но меча или другого крупного оружия я не увидела. Это показалось мне странным, наёмники даже в тавернах не расставались с мечами и секирами: с одной стороны, потому что ребята она были ко всему подозрительные, с другой – потому что любили помериться размерами своих железок. Я нахмурилась. Отчего-то лицо юноши казалось мне знакомым, хотя ни вчера, ни позавчера я его в таверне точно не видела. И то, как он на меня смотрел… глаза голубые, ясные, но цепкие и холодные – на затылке зашевелились волосы, предупреждая об опасности, и мне захотелось отряхнуться, как собаке, чтобы сбросить с кожи неприятное чувство.
– Что-то не так? – спросил Сван. Должно быть, тревожные мысли отразились на моём лице.
Я отвела взгляд от юноши и вернулась к ужину.
– Пока не уверена, но, возможно, мы где-то засветились по дороге, и Гильдия села нам на хвост, – тихо сказала я, стараясь выглядеть как можно более расслабленно. – За моим правым плечом сидит парень. Глаза голубые, русый, волосы в узле. Не шибко похож на охотника на фейри, может, кто из наших… из Гильдии по мою душу, но пока рано судить.
– Кажется, я его уже видел, – прошептал Сван бледнея. – На одном из постоялых дворов по дороге сюда.
– Может быть, совпадение, но, может, и нет. В любом случае держи ухо востро.
Сказав это, я оглянулась, и тут же похолодела. Рядом с юношей теперь сидел высокий мужчина с волосами цвета снега и глазами цвета речного льда, которые я никогда не смогу забыть. Расмус. Лучший убийца Гильдии. Он поймал мой взгляд и перечёркнутые шрамом губы растянулись в улыбке, а я снова почувствовала удары его сапог о мои рёбра…
– Вставай, малявка. – Его нога утонула в моём животе, выбивая воздух. – Вставай и сражайся!
Я приподнялась, насколько хватало сил. Из носа лилась кровь, но это была меньшая из моих проблем. Повезёт, если уйду с целыми рёбрами. Занятия по рукопашному бою с Расмусом всегда превращались в кошмар. Он почему-то сразу меня невзлюбил, с самого первого дня, как меня, пятилетнюю, Варден привёз в Гильдию, а когда я окрепла достаточно, чтобы обучаться, измывался как душе угодно. Другим воспитанникам тоже приходилось непросто, но мне Расмус уделял особое внимание.
– Вставай, дерьмо собачье! Не сможешь меня одолеть – скажу Вардену продать тебя в публичный дом.
Мне едва исполнилось десять зим, а Расмус уже тогда был одним из лучших, я не могла его одолеть. Никто не мог. Поэтому обычно я только кричала и плакала, пока он меня избивал. Умоляла его прекратить, забивалась в углы и под лавки, но Расмуса это только больше заводило. Варден никогда меня не защищал, только заботливо обрабатывал раны после и говорил, чтобы я искала способы одолеть Расмуса.
– Это же нечестно! Он большой, а я маленькая! – ревела я, пока Варден осматривал мои синяки.
– Это