Опадание листьев. Валерий Михайлов
за ним, точь-в-точь как первоклассники повторяют за учителем новое правило. После троекратного повторения заклинания к главному подошел помощник. На этот раз у него в руках был меч. Он встал на колени и протянул меч главному. Тот взял клинок двумя руками, поцеловал и уже готов был нанести мне ритуальный удар, но тут наши глаза встретились. Его лицо исказилось ужасом. Он выкрикнул какое-то странное слово, скорее всего, имя. Меч упал на пол. Помощники бросились меня развязывать, а публика во главе с главным упали передо мной ниц. Я не стала испытывать судьбу, и быстрым шагом покинула клуб.
4
Паутина была мягкой, эластичной, податливой и необычайно прочной. Она липла ко мне, опутывала, вызывая страх и одновременно брезгливое отвращение. Я билась, кричала, звала на помощь, пыталась выбраться, но она только сильнее опутывала меня. От потери последней надежды на спасение я заплакала, потеряв остатки воли к жизни. Только после моей капитуляции, словно он специально ждал, пока я сломаюсь, из своего убежища появился огромный мохнатый паук с бездонными зелеными глазами. Паук не спешил. Он наслаждался каждым мгновением моей слабости, ужаса и безволия. Он наслаждался властью. Несколько минут, показавшихся мне вечностью, паук смотрел мне в глаза, словно старался выпить взглядом все мои чувства, а потом пополз ко мне. Он полз медленно, меланхолически, несколько раз ненадолго останавливаясь, зная, что я никуда не денусь, зная, что я в его власти, что я – беспомощная жертва, оказавшаяся по воле судьбы или своей собственной глупости в его владениях. Паук знал свое дело. Этот монстр и магистр пыток умел довести человека до последней стадии ужаса, и лишь тогда, когда железы внутренней секреции сделают жертву особенно вкусной, всадить в нее жало и высосать все до последней капли. Поэтому он и тянул. По-своему, он не был жесток, просто так было вкуснее.
Сон рассыпался вместе с бьющимся оконным стеклом, и в мою комнатушку, где я нашла, наконец, свой недолгий покой, ворвались люди в масках и камуфляжной форме. Не дав мне опомниться, они навалились на меня и ловко связали мне руки и ноги скотчем.
В ту же секунду от сильного удара распахнулась дверь, и в комнату влетел Жерар, а следом вошла Элизабет.
– Привет, дочурка. Давно не виделись. Я так по тебе соскучилась, а ты вместо того, чтобы идти домой, прячешься у какого-то ничтожества, – Элизабет с силой ударила Жерара кулаком по лицу.
– Оставь его, сука! – завизжала я в бессильной злобе.
– Это он научил тебя так обращаться с матерью?
– Ты не мать! Ты самая жуткая тварь! Оставь его в покое!
– Никогда не думала, что моя любимая дочка свяжется с ползающим среди помоек ничтожеством. Да если я раскрою его никому не нужную голову, я окажу ему услугу.
– Ты ничего не понимаешь! Он единственный человек в моей жизни! Оставь его в покое, и я сделаю все, что ты хочешь!
Жерар нашел меня обессиленную среди бескрайнего