Шабаш Найтингейл. Виолетта Стим
невозможную вещь – подняться на крыльцо лечебницы мистера Флеминга и открыть дверь.
Рицци заходила во всевозможные лавки и нарочно вступала в длинный диалог с продавцами, прося рассказать их подробнее о «вот этих великолепных тканях» или достать и показать ей «ту безделушку, с самой верхней полки». Она купила совершенно ненужное антикварное трюмо, которое не подошло бы к интерьеру ни одного из ее домов или замков, заказала себе новый магический амулет в виде серебряного колье «на всякий случай» и даже посетила консультацию у парфюмера на тему выбора идеального аромата духов для посещения различных торжеств.
Надеясь склеить старые трещины в душе при помощи импульсивных покупок, Патриция видела перед глазами лишь злосчастную дверь лечебницы, куда не собиралась заходить, и понимала, что выбранная стратегия не работает. Даже вышла из дома она в этот день понапрасну.
Погода тоже, как назло, выдалась пренеприятной. Точнее, очень даже приятной, относительно теплой и безветренной, идеальной для прогулок по старинным кварталам для всяких безмозглых парочек, то и дело встречавшихся по пути… Но только не для отчаявшейся маркизы. Все эти влюбленные, как назло, выползли отовсюду, из всех щелей, словно уже наступило четырнадцатое февраля, до которого оставался еще практически целый месяц, и ничего кроме отвращения внушать не могли. Глядя на них и проходя мимо, Рицци нарочно цепляла на лицо надменно-презрительное выражение, которое из-за частых тренировок выходило у нее ну очень уж выразительным, и повторяла себе, что никогда не желала бы оказаться на их месте.
Но главная проблема заключалась в том, что ей хотелось. Хотелось неловких первых свиданий в дешевых кафе, букетов цветов и дурацких плюшевых медведей, и романтических прогулок за ручку под луной, как бывает у всех подростков. Размышляя об этом, Патриция чувствовала только боль и злость. Она уже далеко не подросток. И… она все пропустила.
Первый ее поцелуй случился в двадцать пять лет с человеком, который даже не догадывался о том, что Рицци его поцеловала. Он наверняка совсем не помнил ее и не ждал. И не факт, что вообще находился до сих пор в лечебнице Флеминга. Возможно, его отпустили домой или перевезли в одну из больниц земного мира…
Патриция сдерживалась как могла, чтобы не зареветь и не разнести полквартала, как настоящее чудовище, которым она и являлась. Отвратительная уродина в красивой маске, которую не исправят ни серебряное колье, ни даже подобранные профессионалом идеальные духи. Она пообещала Деметре покончить с глупостями и не портить себе жизнь. Знала бы дорогая подруга о том, что ее жизнь никогда толком и не начиналась…
Однако чертова надежда назойливым ручейком продолжала точить окаменевшее сердце, словно шепча: «Что же тебе в таком случае терять? Попробуй еще раз, самый последний… А что, если получится?»
Это проклятое, ненавистное «а что, если», о которое она обламывалась каждый раз, когда подходила, улыбалась, писала очередному лицу противоположного пола… Сколько специалистов