Зов пустоты. Максим Шаттам
вытянула руки и вздрогнула – путы на запястьях впились в кожу. Она быстро оставила попытки освободиться: пластиковые хомуты оказались слишком крепкими, их затянули так сильно, что ладони будто склеились. Обстановка тоже не внушала оптимизма. Ни единого лучика света. Ее или замуровали глубоко под землей, в подполе, или бросили в герметичную камеру. В любом случае она понимала, что кричать бесполезно, ее никто не услышит – никто, кто мог бы помочь.
Что с ней теперь будет? Почему она здесь оказалась? Думать, что все закончится хорошо, слишком наивно: хотя она и признавала за собой множество недостатков, простодушия среди них точно не было. Больше не было.
Никто не стал бы так рисковать, не разработал бы столь тщательный план, если бы не ставил перед собой четкую цель, не имел сильных и недобрых побуждений. Не стоит закрывать глаза на правду. Рано или поздно дверь отворится, и случится нечто ужасное.
Людивина Ванкер подавила рыдания, поднимавшиеся из глубины горла. Она продержалась все это время не для того, чтобы теперь сломаться. Этого она не допустит. Она работала в отделе расследований парижской жандармерии, сталкивалась с самыми жуткими извращенцами во Франции, а порой и за ее пределами, великолепно стреляла из табельного оружия, регулярно отправляла в нокаут парней в два, а то и в три раза крупнее, чем она сама, бегала несколько раз в неделю, чтобы стать еще выносливее: после всего, что выпало на ее долю, ее дух был крепче закаленной стали. Нет, она не даст себе сломаться. Только не сейчас. Она не может себе этого позволить.
И все же слезы потекли по щекам, несмотря на яростные усилия их сдержать. Людивина ничего не могла с этим поделать. Она долго пряталась за броней, непроницаемой для чувств, но все же решила сорвать эту вторую кожу, признать, что это лишь маска, открыться миру и эмоциям. Постепенно она научилась быть обыкновенной женщиной своего возраста, отдаваться во власть сладкой эйфории, которую дарят простые радости жизни. Ей даже нравилась та, в кого она превратилась. Тридцатилетняя женщина, у которой есть все. Не могло это просто так исчезнуть.
Страх медленно проламывал панцирь ее сопротивления. Людивина злилась на себя за это. Раньше она смогла бы контролировать страх, даже сумела бы превратить его в энергию. Но то раньше, когда она была воином, которому нечего терять, когда она думала только о результате, не считаясь с собственными чувствами. Она проклинала саму идею счастья, эти врата страха. Однажды Людивина вступила в бой со своими демонами, одолела их, победила призраков, которых привела за собой из Валь-Сегонда, а затем из мрачных подвалов клиники Святого Мартина Тертрского[1], уложила их, препарировала, чтобы открыть себя заново, чтобы выйти из этих испытаний сильной, чтобы ощутить доселе незнакомое желание жить. В последнее время она чувствовала себя невероятно живой.
Но тьма окружала ее так долго, что во многом стала основой обретенного душевного равновесия. И Людивина почувствовала, что, возможно, не права. Тьма – не просто свидетель пустоты, знак отсутствия,
См. романы того же автора «Союз хищников» и «Терпение дьявола».