Вперед, в темное будущее. Аблай Калдыбеков

      Саман заметил, что кто-то приклеил синий постер с надписью: «Свобода. Демократия. Ценности» прямо под табличкой, и собирался сорвать его, но затем решил, что это не его дело.

      – Помнишь, нас заставляли читать его книги в школе? – Мориц Краус жадно кусал крендель размером больше его собственного лица.

      – Все еще не верится, что мы учили его теорию о политической полярности в девятом классе, – Саман отхлебнул газировки. – Миссис Хорн тогда еще злилась, что я все время забывал книгу дома и пытался свалить все на джинов.

      Мориц разразился смехом, от чего его веснушчатое лицо покраснело:

      – Ты все еще говоришь «миссис» вместо «фрау». Это тоже ее бесило. Да, да. Ты ведь тогда только приехал сюда и через слово вякал на арабском. Никто в школе не понимал что ты там бормочешь и все думали, что ты насылаешь проклятия, – с улыбкой он смотрел на оживленную дорогу у входа в парк. – И когда те неприятные близнецы, дети того телеведущего-конспиролога, начали обижать тебя, с ними подрался…

      – Руди, – Саман произнес это имя с комом в горле. – Руди, умерший из-за меня.

      – Это – несчастный случай. Тем более, ты даже не хотел садиться за руль, пока я не попросил. Я же так хотел на эту поездку, – с улыбкой сказал Мориц, но глаза у него заблестели и он снова уставился на дорогу. Как раз длинная колонна из полицейских машин проезжала, включив сирену. – Опять протесты «пришельце-фобов» или как их называть… – Мориц еще раз откусил крендель. – Или, может, это собрались экодебилы.

      Саман решил сменить тему:

      – А знаешь, он был прав.

      – Кто? – он говорил с набитым ртом.

      Мимо них прошла старушка в толстом пальто и собачкой в сумке, вытаращив глаза на рыжеволосого парня, активно жестикулировавшего с кренделем в руке.

      – Урс Бауэр, – Саман указал на статую. – Он писал, что на Землю прибудет более развитая раса, и люди будут совсем не готовы к встрече с ними.

      – Но инопланетяне в его произведении – метафора на меритократию, которая должна заменить демократию, изжившую себя и ведущую только к хаосу.

      «А ведь ты можешь говорить умные вещи, если захочешь».

      – В любом случае, он точно описал реакцию людей, не готовых к переменам. Людей так привыкших к плохой жизни, что они боятся всего хорошего. Слишком гордых, не готовых принять помощь, – он бросил стакан с трубочкой в мусорку у статуи. – Он был прав. Но умер на шесть лет слишком рано, чтобы увидеть это своими глазами. Пойдем.

      Выйдя к улице с широкополосной дорогой, они