Тюремные истории, смешные и грустные. Алексей Осипов
по сравнению с предыдущими стажерами, Санек держался куда храбрее.
Курсант Александр Карманов неторопливо и с достоинством прошел только начальный «отсек» подвального коридора, где еще были наверняка слышны прапорщикам его шаги, открыв и закрыв за собою первую тяжелую металлическую дверь, дальше бросился бежать со всех ног. Он столь шустро открывал железные, бесконечные по счету, тюремные двери, гулко ими хлопая за собой, что вполне мог установить своеобразный рекорд в этом нелегком деле. Двери, а тем более замки, были старыми, заржавленными. Открываемые изо дня в день десятилетиями механизмы замков изрядно износились, и открывались с первой попытки далеко не всеми служивыми. Особенно тяжело открывались особо мощные деревянные, обитые железом двери, весом, кажется, с полтонны, не меньше. Некоторые двери имели квадратные окошечки, из которых тянуло сквозняком, а при случае было видно еще издалека приближение какого-нибудь начальства. Однако, закрывались они почти все без ключа, имея ход очень отлаженный, и идеально подогнаны были по размеру к косякам. Надо было только с силой хлопнуть дверью за собой. Что и говорить, умели в старину строить тюрьмы и остроги!
Наконец добежав до помещения дежурной части, захлопнув с силой за собой последнюю дверь, Саня перевел дух. И тут он увидел Валентина Валентиновича, сделавшегося странным лицом за какие-то несколько часов, пока они не виделись. Злобные его заплывшие глазки так и сверкали из-под опухших век. Валет Валетыч бросился прямо на Санька, пока не уперся туловом в тонкую стену из сетки-рабицы, их разделяющую, широко распахнув руки со сжатыми кулаками. И кричал ему прямо в лицо: «Что ты наделал?!». Казалось, от неминуемой расправы курсанта спасала только эта металлическая сетка. И тут на удивление Санька, словно вторя Валету, мгновенно сработала сигнализация.
Орала она как-то странно, переливами, то сильнее и звонче, то тише и глухо, иногда переходя на звериное рычание, похожего на рев раненого хищника. От воя сирены Саня аж присел. Он даже стал оглядываться в недоумении, что мог такого сотворить. Курсант Карманов, по его мнению, был совершенно безвинен. Но сигнализация тем временем набирала более мощные звуковые обороты, становясь с каждой секундой все громче и протяжнее.
Прошло около минуты. Заливалась, оглушая, на все лады сигнализация. Дежурный, кажется, спятил, и лицо его от гнева, что ли, совсем распухло. —«Может, аллергия или зараза какая-нибудь, попутно лишающая человека рассудка? И почему все-таки сигнализация-то сработала? Значит, что-то было здесь не так», – подумал Саня.
Резко распахнулась дверь, в которую только что вошел курсант, и сирена тотчас смолкла. На пороге стояла пультерша тетя Валя такая же вся страшно опухшая, как и дежурный, только ее свирепые сверкающие глазки были еще меньше. Их почти вовсе не было видно в прорези из-под опухших век. Между Санькой и пультершой проскочил как очумелый взъерошенный