Театр и военные действия. История прифронтового города. Валерий Ярхо
что-то оставляли «приезжие по линии интуриста». Но подобный ввоз был каплей в море спроса, а потому все вместе это стало называться «дефицитными товарами», и цены на них так подскочили, что позволить себе купить «привозное оттуда» могли очень немногие. Это даже не называлось покупкой. «Дефицит» не покупали, а «доставали». И вот теперь все «это» приобреталось совершенно легально, через систему комиссионных магазинов. Можно было просто пойти и купить по более или менее приемлемой цене за самые обычные советские деньги. От такого голова радостно шла кругом!
Теперь никто не осуждал за желание нарядно одеться, выглядеть элегантно, как прежде, когда, бывало, на комсомольских собраниях решалось – а не проявление ли мещанства «брюки-дудочки» и галстук в полосочку!? Возникли новые моды. Поменялись вкусы. Это очень заметно по предвоенным фильмам – их персонажи и одеты не так, и ведут себя несколько иначе, чем в советских кинокартинах, снятых тремя-пятью годами ранее[45].
Тогда же появились пластинки с записями певцов-эмигрантов – Александра Вертинского и Петра Лещенко, специфического «цыганского репертуара», исполнителей чувственных и страстных аргентинских танго, с новыми мелодиями польских, румынских и прибалтийских джазовых оркестров.
Собственные патефоны, выпускавшиеся Коломенским патефонным заводом, приобрели уже многие, а вот пластинок не хватало. Завоз пластинок «оттуда» весьма существенно восполнил музыкальный дефицит и очень разнообразил досуг трудящихся.
Глубокий выдох
Имелся и еще один повод если не порадоваться, то хотя бы облегченно выдохнуть, провожая 1940 год. Много в нем случилось такого, чего, правду сказать, и не ждали. После того как в ноябре 1938 года «железный нарком» НКВД товарищ Ежов «был переведен на другую работу», возглавивший наркомат верный сталинец товарищ Берия снарядил расследование дел своего предшественника. Этим фактически был положен конец «Большому террору», невероятным по масштабу репрессивным акциям, производившимся согласно приказу наркома НКВД за № 00447 от 30 июля 1937 года и нескольким дополнявшим его. Все происходившее в это время советская пропаганда называла «ежовщиной», возлагая вину на бывшего наркома и его ближайшее окружение.
Специальная комиссия, ревизовавшая деятельность коломенского РО НКВД, проверив следственные дела 1937–1938 годов, пришла к выводу, что большинство из них было сфабриковано и фальсифицировано. Из 120 таких «дутых дел» 56 окончились смертными приговорами, приведенными в исполнение на Бутовском полигоне[46]. По результатам расследования начальник Коломенского райотдела НКВД Галкин и его помощник Терновский попали под следствие, в ходе которого Галкин признал, что дела фабриковались по отработанной схеме: «Протоколы допросов писались особой группой сотрудников в отсутствии обвиняемых. Другая группа сотрудников понуждала эти протоколы подписывать»[47].
Бывшего начальника районного отдела НКВД старшего лейтенанта
Посмотрите фильмы «Антон Иванович сердится», «Сердца четырех», «Музыкальная история». Сравните с «Путевкой в жизнь», «Светлым путем», «Вратарем», «Горячими денечками», «Партбилетом», «Ошибкой инженера Кочина» и пр. Одеты люди совсем не так. Поменялся их образ жизни. Конечно, это все киногрезы, но, если появились мечты об этом, значит, возникли они не просто так, не на пустом месте.
По каждому из этих дел проходил не один человек, а группа обвиняемых. То есть количество жертв в разы больше.
Согласно показаниям других обвиняемых, эти группы составлялись из курсантов школы НКВД. По профилю занятия их называли «писатели» и «ударники». «Писатели» фабриковали письменные признания обвиняемых, а «ударники» били подследственных, заставляя подписывать протоколы, полные самых вздорных обвинений.