Любовь за гранью 7. Осколки безумия. Ульяна Соболева
сел в машину и захлопнул дверцу.
– Кто это написал?
Он почти нажал на педаль газа, но передумал, стекло бокового окна спустилось вниз.
– Это имеет значение? Или просто любопытство?
Марианна пожала плечами.
– У тебя на пальце обручальное кольцо. Ты пришел один. Я просто спросила.
– В этой жизни, малыш, никогда и ничего не бывает просто…
– Я вспомнила тебя…
Сердце перестало биться. Замерло. Ни одного удара.
– Тогда… на похоронах. Ты не дал мне упасть.
Сердцебиение возобновилось, медленно, быстрее, яростней.
– Я просто стоял рядом.
Он сорвался с места, стараясь не смотреть в зеркало дальнего обзора. Отъехав на несколько метров, резко затормозил и ударил по рулю ладонями, выскочил из машины. Согнувшись пополам, долго стоял, закрыв глаза, сжав двумя пальцами переносицу. Она вспомнит. А не вспомнит – они начнут сначала. Черта с два он будет сдерживаться. Даст ей время прийти в себя и вернет обратно. Не будь он Николас Мокану. Какая женщина могла устоять? И она не устоит. Только нужно деликатно покончить с мифом о том, что он ее дядюшка, и Ник заставит Влада сделать ему такое одолжение и рассказать своей дочери о том, что она приемная, или он, мать их так, сам это сделает.
Глава 4
Чувство, что от меня что-то скрывают, появилось внезапно. Это противное липкое ощущение, когда все вокруг знают, что происходит, а ты нет. Эйфория от того, что я вернулась, уже прошла. Точнее, все стало обыденным. Для них, а для меня с каждым днем появлялись новые пробелы. Их становилось все больше. Как пазл, в котором вместо цветной картинки складывается черный квадрат. Вот черный кусок и еще один…, и еще. Или у меня паранойя. Но меня начало преследовать чувство, что все, что меня окружает, просто мишура, придуманная кем-то, декорации. Моя жизнь ненастоящая. Я предоставлена самой себе. Поиски в собственной комнате ничего не дали. Ее убрали перед моим возвращением, так же как и весь дом. Убрали все, что могло быть связано с последними годами моей жизни. Я не нашла ни фотографий, ни видео – ничего. Словно, все они стерли эти семь лет или тщательно пытались их скрыть от меня. Но еще больше меня пугали перемены, происходящие с моим телом. Начиная с волос, которые за месяц выросли настолько, что теперь доставали мне до бедер. Меня мучило чувство голода. Ни одно блюдо не насыщало меня, я постоянно оставалась голодной. И дом, он начал казаться мне чужим. В нем все вымерло. Тишина, закрытые окна, занавешенные тяжелыми, плотными шторами. Слуги, которые отвечали односложным "да" и "нет". Мне сказали – я работала переводчиком, но когда отец привез меня в офис, оказалось, что люди, работающие там, почти не знакомы со мной, а когда я попросила посмотреть свои прошлые работы, он сказал, что все они сгорели во время пожара. Самое интересное, что никто кроме него о пожаре не знал. Фэй не хотела говорить со мной об этом. Она отнекивалась умными фразами, проводила со мной тесты, анализы и кучу всякой врачебной дряни. Но она не собиралась обсуждать мое прошлое. И мне стало казаться, что, наверное, там, в черной дыре «вчера» и «позавчера», год назад я сделала что-то ужасное,