Любовь за гранью 13. Мертвая тишина. Ульяна Соболева
и ногам лживые похотливые натуры своих спутниц. Но рано или поздно каждая из них изменяет, предает, оставляет…Тебе ли не знать, любовь моя?!»
Последние слова почти ласково, но я-то уже научился видеть лезвия бритвы, которыми они обрастают, вонзаясь в моё тело.
Не отвечать, позволяя этой твари наслаждаться своим триумфом. Одно время было чертовски важно победить её в наших словесных баталиях, со временем пришло понимание, насколько это лишено смысла. К чему побеждать, если дрянь всё равно сведёт моё чувство триумфа к нулю, щедро отыгрываясь на мне за своё поражение новой порцией боли?
Позвал одного из охранников, стоявших за стеной, чтобы забрали бессознательное тело полукровки.
Краем глаза заметить, как Сэм порывается что-то сказать, но тут же захлопывает рот, посмотрев на вошедшего карателя. Сообразительный малый. Предпочитает дождаться, когда мы останемся с ним наедине. Впрочем, он никогда не отличался глупостью.
«– Пыыыффф….ты его знаешь-то год какой-то!»
Конечно, она не могла не съязвить.
-Что с ликаном? – глядя, как охранник с лёгкостью перебрасывает бесчувственное тело через плечо, подобно мешку с картошкой, и направляется к двери.
Он останавливается, поворачиваясь ко мне:
– Проходит допрос в соседней камере. Скорее всего, скоро лишится сознания.
Тихое рычание со стороны стены, где висит мой сын…
«– Сколько раз напоминать: не твой!»
– Сдвиги?
В глазах карателя вспыхнуло раздражение.
– Никакой информацией о месте нахождения объектов наших поисков не обладает.
Значит, сознание ему всё же вскрывали и ничего не нашли.
Отпустил стражника и медленно выдохнул. Мы остались с Сэмом одни.
***
– Ну, здравствуй, отец.
Сэм сплюнул кровь, появившуюся во рту от того, как сильно он прикусил собственный язык, пока слушал разговор нейтралов о брате. На мгновение показалось, что Мокану вздрогнул от этого жеста.
«Показалось» снова решил Сэм.
Он прищурился, вглядываясь в черты лица мужчины, стоявшего напротив. Знакомые до боли и в то же время настолько чужие, что ему хотелось закричать. Заорать из последних сил, заставить того дать ответы на вопросы, которые всё ещё предательски вертелись в его голове. Сэм ненавидел себя именно за это – за то, что продолжал адски жаждать этих ответов. Ему хотелось освободиться и, спрыгнув вниз, пригвоздить отца к стене, заставить его рассказать, поделиться всем тем дерьмом, что творилось в его голове. А там было полное дерьмо, парень был уверен в этом.
Он стиснул челюсти, вспоминая. Вспоминая, как едва не вырвался из цепкого захвата одного из приспешников Морта, когда тот хладнокровно отдал на расправу свою жену. Парень до сих понятия не имел, какая дьявольская сила помогла ему вскочить с земли и броситься в сторону отца, безучастно смотревшего, как повалили на высушенную, выжженную огнём землю остолбеневшую от шока Марианну и поволокли куда-то, Сэм мог только догадываться,