Любовь за гранью 13. Мертвая тишина. Ульяна Соболева
который вынес сам себе Воронов, увидев безысходность, затаившуюся в бесцветных глазах брата. Безысходность и самую настоящую боль, сострадание на его лице. Словно он тоже переживал эту потерю.
– Нееееет, – Король уронил голову на грудь дочери и зарыдал, – нет, девочка моя… нет, Тинааа…Нет…нет…
Спазмы боли по всему телу, от них немеют истерзанные мышцы, а ком в горле не позволяет сказать больше. Так много он не успел сказать ей.
Мокану молчит, позволяя ему проститься со своим ребёнком, и, видит Бог, если бы тот сказал хоть слово, Влад вцепился бы в его глотку клыками.
Единственное, что позволил себе Ник – сжимать пальцами вздрагивающее плечо Влада…пока король вдруг не понял, успокаиваясь, что чувствует, как вливается в его тело тепло в месте, где лежала ладонь нейтрала.
– Почему?
Влад думал, что потерял голос в своем крике, но всё же сумел выдавить из себя этот вопрос. Ник в ответ лишь покачал головой, и его лицо исказила ещё одна судорога боли.
– Я не мог по-другому.
Он отвечал на другой вопрос. На тот, который задавал каждый из них все эти месяцы войны. Он впервые на памяти Влада…оправдывался? Словно понимая, что это будет последнее, что услышит его кровный брат.
Он отвечал на другой вопрос так, словно этот, заданный только что, не имел значения. Словно ответ на этот и не требовался.
– И я не мог, – скорее губами, чем голосом, но Мокану кивнул, давая знать, что понял. Что не мог король поступить по-другому…и не сказал то, что срывалось с его губ, то, о чём король думал, отрешённо глядя на спокойное лицо Кристины. Что всё же мог…мог поверить. Ник не сказал, зная, что, когда уберет свою руку, когда поможет Владу добраться до укрытия, а, может, и раньше – когда скажет то, что увидел в заснеженном лесу почти у границы с Мендемаем…король сам возненавидит себя за это.
Влад перевёл взгляд на свою дочь…сколько он любовался ею, он не знал, он упустил момент, когда Мокану исчез за его спиной, а потом тихо констатировал: «Он жив…но лучше бы умер».
Габ. Хоть что-то хорошее. Наверное. Когда парень очнётся, он ощутит на своей коже слова Мокану.
– Я не смог спасти.
Сколько вины в этом голосе. Влад усмехнулся бы, если бы только это движение не разрывало его изнутри, словно сотни острых кинжалов.
– Я думал, всё это время ты хотел убить меня.
– Я никогда не смог бы убить тебя.
Сказал так просто, и в этот же момент Влада выкрутило на снегу приступом адской боли.
– Теперь я знаю.
Дьявол…почему она? Почему она ушла первой? В этом была месть подонка? Худшая участь для любого родителя – смотреть на тело своего ребёнка. Влад отдал бы всё, что у него есть, за то, чтобы увидеть её улыбку сейчас. Живую улыбку. Вот только у него больше ничего не было. Совсем ничего.
– Анна…Фэй.
– Я позабочусь о них.
Влад зажмурился, испытывая одновременно облегчение и изумление.
– Почему?
Лицо брата снова