Я тебя не предавал. Анна Бигси
покойно. Зажмуриваюсь что есть силы и стискиваю кулак до белых костяшек. Немного отпускает.
– Твоя смена давно закончилась.
– Вита попросила заменить на ночной. И я осталась до утра…
– А с мужем обсудить ты не соизволила? – язвительно хмыкает он. – Я ведь проверю.
– Проверь, – отвечаю с вызовом. – А заодно вспомни, что нам очень нужны деньги.
Не нам. Ему. Но вслух это сказать не осмеливаюсь. Это муж решил поиграть в казино и проиграл деньги, что брал под проценты у каких-то серьёзных людей. Теперь, естественно, их требуют обратно. Продать нам нечего. Бизнес отца давно обанкротился. Не осталось ничего, что бы имело ценность.
– Я помню, – огрызается Асад и сбрасывает звонок.
Облегчённо выдыхаю и убираю телефон в карман форменной куртки. Темно уже и зябко, но так хочется немного подышать свежим воздухом. Конец октября выдался тёплым и дождливым. Но сейчас как будто специально температура ушла в минус, а на горизонте небо очистилось и посветлело. Даже хочется верить, что это какой-то добрый знак. Должна же когда-то начаться белая полоса в моей жизни?
– Ирина Алихановна, вызов, – раздаётся голос фельдшера за спиной.
Пора. Перевела немного дух и снова в бой. Как и всегда. Разворачиваюсь и иду к машине. Забираюсь в салон, и водитель сразу трогается с места.
– Что там? – оборачиваюсь к фельдшеру.
– Огнестрел, – смотрит на меня огромными от страха глазами. – Тут рядом.
Людочка, молодая девчонка совсем, только недавно пришла к нам на подстанцию. Ещё не нарастила броню, чистая и наивная. Даже жалко её. Когда-то и я такой была. Верила в чудеса, в любовь, в счастье. А потом как бабка отшептала. Реальность оказалась куда суровее и жёстче.
– Включай люстру, дядь Петь, – вздыхаю я. – Вот неймётся же…
Огнестрел – это всегда малоприятно. Надеюсь, хоть без трупа обойдётся.
– И не говори.
Сирена воет вместе с мигалками, а наша карета скорой летит по встречной полосе, чтобы успеть спасти жизнь какому-то отморозку, решившему устроить перестрелку.
– Вот надо оно нам? – ворчит водитель и сворачивает с трассы.
Темно. Только фары освещают грунтовую дорогу, которая, судя по навигатору, ведёт к каким-то заброшенным складам. Вдалеке виднеются фары другой машины. Видимо, пострадавший тоже там.
– Ой, мамочка, – шепчет Людочка и закрывает рот ладонью.
– Ладно тебе, не первый год замужем, – улыбаюсь, стараясь поддержать её, но самой как-то не по себе.
Вот меньше всего хочется быть частью криминальных разборок. У меня сын подросток, ему никак нельзя оставаться без матери.
– Приехали, – дядя Петя въезжает на пятак перед одним из складов и останавливается.
Нас встречают двое мужчин. Что-то вид у них не сильно дружелюбный, и желание выходить пропадает напрочь. Но раз уж приехали, придётся спасти того несчастного и молиться, что выберемся живыми.
– Ира, стой, – хмурится водитель и хватает меня за руку.
Но в этот момент дверь распахивается, и в салон врывается морозный воздух.
– Что так долго? – грозно рычит мужчина и шарит взглядом по сторонам, словно преступники не они, а мы.
– Мы не на самолёте, – недовольно поджимаю губы.
– Ладно, давай быстрее. Кто из вас врач?
– Я врач, – игнорирую его руку и сама выбираюсь из машины.
– Пошли со мной, остальные остаются.
– Нет, – выпрыгивает следом дядя Петя.
– Я сказал «остаются», – вновь рыкает мужчина и демонстрирует веский аргумент в виде пистолета за поясом.
– Детский сад, – закатываю глаза и открываю дверь в салон. Людочка сидит ни жива ни мертва. Ассистент из неё всё равно никудышный. – Сидите здесь, я скоро вернусь.
Забираю раскладку и захлопываю дверь.
– Кос, – присмотри за ними. – А ты за мной.
Один мужчина встаёт около машины, второй ведёт меня куда-то в темноту. При быстрой ходьбе хромать начинаю сильнее и стискиваю зубы, психуя от этого. Я давно приняла свою особенность и научилась с ней жить, но иногда всё выходит из-под контроля.
– Что случилось? – спрашиваю «надзирателя», чтобы не терять время понапрасну.
– Тебя это не касается.
– Очень смешно. Зачем тогда нас вызывали? Труповозка тоже работает круглосуточно.
– Поговори мне ещё, – клацает он зубами. – Сюда давай.
Да уж. За свой язык я столько раз уже страдала, но так и не научилась держать за зубами. Бунтаря из меня выбить не вышло, даже наоборот. Он стал гораздо живучей. Оброс бронёй из цинизма и безразличия.
– Кто это? – перед нами появляется третий мужчина. Да сколько их тут собралось?
– Врач.
– Ты охренел? Он с нас шкуру живьём сдерёт.
Ну, давайте вы поспорите, а я подожду.
– Насколько