Ты для меня одна. Юлия Крынская
орешки рукой, скидывает ноги со стола и подъезжает вплотную к экрану. Была бы у него шерсть, встала бы дыбом. Глаза темнеют, брови съезжаются к переносице.
– Ты охолони, а то сейчас помру от страха, – усмехаюсь я. – Приобнял в машине на заднем сиденье дочу твою, чтобы в чувство привести. А то сердится на меня до сих пор, шипит, как кошка дикая. Вот я и включил план Б.
– То есть ты хотел отшпилить мою девочку прямо в машине? – Фрол со всего размаха бьёт кулаком по столу, по экрану идут помехи.
– Почему отшпилить-то? – подскакиваю я на кровати.
– Потому что это всегда был твой план Б! – рокочет Фрол, как турбина. – Ребёнок только приехал, а ты сразу под юбку полез?
– Небеса! Как вы с Марусей похожи! – падаю я обратно на подушку. – Не собираюсь продолжать разговор в таком ключе!
Сбрасываю звонок и отключаю смартфон. Сходу надеваю на голову ободок и с удивлением смотрю на стены из красного кирпича. Я ведь только недавно перекрасил их в белый. Что-то со мной не так. Подношу руку к лицу, и меня прошибает пот. Где моя борода? Стук в дверь, и, не дожидаясь разрешения, в комнату входит Маруся. Роскошные локоны обрамляют худенькое личико, серые глаза полны решимости. Скинув с плеч мокрый плащ, Маруся бросает его на стул. Вроде жара на дворе! Оглядываюсь на окно. По стеклу барабанит дождь в серой рассветной дымке. Рывком подрываюсь с постели и, прыгая на одной ноге, натягиваю джинсы.
– Почему ты до сих пор не позвонил? Забыл про мою днюшу? – улыбается Маруся и стягивает с плеч клетчатый платок, оголяя худенькие плечи. Что за смелый наряд? Шёлковый топик и мини-юбка с кромкой чулок под ней. Как родители дочь в таком виде из дома выпустили? Или Папа Карло там с утра пораньше опять пытается Буратино нужного пола выстругать?
– Думал, что ты ещё спишь, – раскрываю я объятья, забыв напялить майку. – С днём рождения, котёнок!
Маруся подходит ко мне и, заглядывая в глаза, обнимает за шею руками-ледышками, встаёт на цыпочки и тянется к моим губам, чуть приоткрыв рот. Я в полной растерянности. Прекрасно понимаю, что она хочет, но так мы ещё не здоровались. Мы вообще так никогда не делали. Пытаюсь отстраниться, но меня будто что-то не пускает.
– Поцелуй меня, пожалуйста, – робкая просьба и бездонные серые глаза сносят мне крышу. Я отстраняю Марусю от себя и проглатываю ком, вставший в горле.
– Я же съем тебя, Маруськин! Волки не знают пощады, – отшучиваюсь я, невольно съезжая руками на её бёдра.
– Я для этого и пришла, – голос её дрожит.
– Ты подожди тогда немного, – выбираюсь из нежных объятий и ретируюсь к дверям. Глупышка! Не понимает, что я порву её, как тузик грелку. Во мне всё клокочет. Нельзя же так с утра врываться к здоровому мужику в спальню. Маруся обгоняет меня и поворачивает ключ в замке.
– Что ты делаешь? – прислоняюсь к стене. Столько лет я учился сдерживаться рядом с Марусей и даже мысли не допускать о ней, как о женщине. Потому сейчас, подавив невольный порыв, легко беру себя в руки.
– Ничего, –