Наследник для жестокого. Елена Безрукова
же соизволил ответить:
– Мне нужен твой жених.
Ничего не понимая, хлопала ресницами. Я стояла посреди спальни чужого дома в свадебном платье и фате, так и не доехав до ЗАГСа.
– И что вам от него нужно? При чем здесь я?
– Деньги, – ответил мужчина, которого раньше я никогда не встречала. – А ты – живой залог. Приманка.
На время я замолчала, никак не принимая, что это не боевик по телевизору, а моя реальность.
– А если… Мой жених не заплатит? – спросила я и больно закусила нижнюю губу в ожидании ответа.
– Значит, заплатишь ты.
– Но…
– Молчи. Говорить будешь, когда я позволю, – оборвал он меня на полуслове. Жесткие пальцы снова подняли моё лицо вверх. Тёмные ледяные глаза снова прошлись по моему лицу, словно я товар на рынке, и остановились на моих губах. – Красивая. Очень. Теперь я понимаю, за что готов был платить твой жених. И если он не захочет отдать деньги, то заплатит чем-то гораздо более дорогим.
Он опустил руку, позволив мне снова уставиться в ковёр.
– Располагайся, Ясмин,– отступил он на шаг от меня. – И запомни – ты не в гостях. Ты в плену.
Меня выкрали прямо из свадебной машины и привезли сюда. И что теперь будет?
2.
Он вышел, оставив меня стоять посреди комнаты со связанными руками. Как же они уже болят, боже мой… Никак самой не развязать и помощи попросить не у кого. Здесь все враги. Хоть бы руки развязал мне, чудовище. Я же никуда отсюда не сбегу. Мне просто не дадут. Тут охраной напичкан весь дом.
В замке с характерным щелчком повернулся ключ, и я обернулась на звук. Нахмурилась. Я понимала, что здесь со мной церемониться никто не станет, но все равно неприятно было осознать, что меня закрыли тут как рабыню какую-то, без прав и голоса. Никто никогда раньше так со мной не обращался.
А что с остальными? Похоже, сюда привезли только меня. А Зарема? Другие гости? Дай бог, чтобы с ними было все хорошо, я отчетливо слышала громкие мужские голоса и перестрелку.
Постояла в растерянности какое-то время и решила хотя бы разуться – ноги нещадно гудели от новых туфель на слишком высоком, непривычном для меня каблуке. Осторожно высвободила одну ногу, потом другую, и ощутила ступнями мягкий ворс ковра. Так немного легче. Ещё бы дурацкую верёвку с рук как-то изловчиться снять, но ничего не получалось, как бы я ни изворачивалась. Устав бороться с верёвкой и поняв, что так делаю себе лишь больнее, бросила это неблагодарное занятие.
Присела на край большой кровати. Стоять сил уже не было никаких. Усталость и физическая, и моральная. Нервы натянуты до предела. С самого утра я жутко нервничала и даже не смогла поесть. Теперь же в животе урчало, принося мне неприятные ощущения.
Оглянулась вокруг. Оставшись одна, я позволила себе рассмотреть комнату, которая теперь послужит мне тюрьмой. Дом явно принадлежит человеку с достатком и положением, все просто пахнет роскошью. Наша семья тоже далеко не бедная, но даже у нас нет такой мебели, какая стояла