Ты – всё. Елена Тодорова
срочно расслабиться. Но расслабиться я не могу.
Сердце, что называется, на весь организм работает. Чувствую отголоски производимых им безумных ударов в каждой клеточке своего тела. Такое ощущение, что все органы увеличиваются и, перестав в один миг помещаться, разворачивают внутри меня жестокую бойню за территорию.
Дыхание нарастает так же стремительно. Становится частым и громким. Грудь на очередном вдохе распирает так сильно, что критически натягиваются пуговицы блузки. Легкие переполнены, а мне все кажется, будто я недополучаю жизненно необходимого компонента – кислорода.
Все эти реакции так злят! Ведь пока я схожу с ума, Нечаев даже не замечает моего присутствия. Не реагирует и на прямой вопрос. Спокойно работает, тогда как я рядом с ним дышать неспособна.
Мне трудно оторвать от него взгляд. Не могу не засматриваться, пока есть возможность изучать так близко.
Раньше волосы Яна всегда торчали вверх, что вкупе с неисчезающими с лица ссадинами придавало его образу озорства, безбашенности, раздолбайства и, что уж греха таить, сексуальности. Сейчас же у него аккуратная стрижка. От лба волосы зачесаны назад с направлением налево. Ни одна прядка не выбивается из этой стильной темно-русой волны. Волосок к волоску, что называется. По бокам короче, но никаких бритых висков больше не наблюдается.
Лицо серьезное. Взгляд сосредоточенный. Из-за чего прямые брови лишь слегка меняют свою форму, опускаясь у переносицы вниз и приподнимая концы у висков.
Губы идеального приглушенно-розового цвета. Четкий желобок над верхней. И в целом, чувственный изгиб невозможно скрыть, если не поджимает, намеренно делая нежную плоть твердой.
Белая рубашка, скучный галстук, строгий костюм.
Да, глядя на этого Яна Нечаева, в жизни не скажешь, что он сексуально озабоченный извращенец. Такой весь из себя приличный. Очень трудно опошлять все те чувства, что он вызывает.
Ловлю себя на мысли, что хотела бы запустить пальцы ему в волосы. Растрепать их. Вызывая ответную ярость, разрушить взращенную им суровость. Выкинуть что-то такое, чтобы застывший в его глазах лед потрескался и разлетелся осколками, раня в первую очередь его самого. А потом… И меня. Покусать и облизать эти губы. Сделать их красными и распухшими. Кровоточащими… Последнее рождает внутри меня настоящую жажду.
Зачем ты обманул меня? Зачем говорил, что любишь? Зачем обещал так много?
Ох, если бы была возможность задать все эти вопросы, я бы реально набросилась на него с кулаками. Я бы разодрала ему грудь, сердце, артерии и вены… Душу. Все нутро. Как поступил он когда-то со мной.
– Нет необходимости стоять надо мной, – выталкивает Нечаев с едва заметным раздражением. Пялилась на него в упор, забыв, что он как-никак в курсе моего присутствия и способен в любой момент заговорить. Застигнутая врасплох подрывом тишины, вздрагиваю и чуть не выпускаю из вспотевшей руки планшет. – Эти кресла здесь, – указывает взглядом на ряд мягких стульев у длинной приставки к его рабочему столу, – для того, чтобы сидеть.
Подозреваю, что мое лицо пылает. Впрочем, как и взгляд,