Ты – всё. Елена Тодорова
разоренную почву обратно. Солью зажгли по вспоротым ранам. И вошли еще глубже. Насквозь. Просочились ядовитыми плетями во все клетки моего существа и сплелись навек.
«И я тебя люблю…»
Хах.
Не заметил, кто эти ебучие слова написал. Да и важно ли? Думал, что уже разобрался с крестом, который тащу. Но тут вдруг мелькнула злая догадка: да у меня, сука, по ходу, какая-то карма видеть Юнию Филатову в руках другого и слышать рядом с ней это тошнотворное пустое «люблю».
Нужно ли давать этому продолжение?
На хуй не нужно!
Но как отступить?
Дорвавшись сегодня на работе до Ю, я давил и давил, не зная меры. Да какая, на хрен, мера, если я чувствовал, что она трещит внутри? Бесила эта стойкая и уверенная Филатова. Бесила безбожно! И вдруг одна из ее стен пала. Пытаясь сбежать, она даже за своим чертовым планшетом не смогла вернуться.
В тот момент внезапно пожалел… Совсем как раньше. Захотелось обнять своего Одувана, успокоить. С трудом сдержался, напоминая себе, что никакого Одувана больше нет!
Хорошо, что сдержался.
Увидел Юнию в клубе и понял, что надо действовать с ней еще жестче.
– Будет, – поправляю Архипова уверенно. Я и раньше, когда дело касалось того, что считаю своим, отличался резкостью. А побывав в аду, еще больше мрака натаскал. Используя эти запасы, убийственно ровно добиваю: – Если бы было, ты бы сейчас уже на ногах не стоял.
Принимая угрозу, Давид едва заметно вздрагивает.
– Прям аж так? Нечай, ну е-мое… – толкает рвано. – Мы ведь цивилизованные люди.
– Когда дело касается Филатовой, я бы не был так уверен, – задвигаю жестче. Выкидываю окурок. Одним плотным потоком выдыхаю последнюю порцию дыма. Фокусирую взгляд на Архипове, лишь затем, чтобы закончить разговор: – Будь так любезен, съебись, на хрен, из моего клуба.
Да, пошли все-таки хуи в расход.
Ян Романович, блядь.
Заглатываю воздух, только когда отхожу. Не сбавляя шага, свирепым движением ослабляю сдавливающий и раздражающий пылающую шею воротник рубашки.
Не собирался сегодня бухать, но сейчас намереваюсь залить полыхающие нервы самым крепким пойлом.
Только вот, достигнув зала, вижу Ю с «розочкой».
– Пропусти, пока я не вспорола тебе, на хрен, вены.
И с этим ее образом, с этой угрозой, с взглядом, который она на меня направляет, накрывая сумасшедшей волной страха, боли, гнева и отчаяния, включается уже иной саундтрек.
Минорный. Тревожный. Скорбный. Траурный.
О чем ты?.. О чем ты кричишь?
Сердце заходится ужасом, пока впиваюсь Ю в глаза. Но она уводит взгляд.
А потом Илья… Подкидывает очередные новости.
А новости… Новости этой ночью – просто охуеть!
Воюют они с Филатовыми. Воюют, мать вашу. А кто позволил?! А?!
Сам не знаю, какой Бог милует не повторить в ту же секунду псалом, в котором говорится, что брат брата убил.
– Если тебе похрен на то дерьмо, в котором эти блядские педомрази изваляли нашу семью, то нам с Егором – нет. Хватит того, что вышло с Усмановым! На