Разорванная пара. Маргарита Дюжева
и внутри все оборвалось. Отшатнулась в сторону, судорожно, с всхлипом втягивая воздух. Это сильнее меня!
Он замер, еще больше хмурясь. Светло-карие глаза прищурились, глядя на меня, а мне хотелось кричать "уходи. Оставь меня в покое. Все вы – оставьте меня в покое!"
Как-то нервно глубоко вздохнул и шумно выдохнул. Попятилась от него еще дальше, не зная, чего ждать. Он сердился, ему не по себе, а мне плохо рядом с ним.
– Зачем ты приехал? – спросила чуть дыша.
Кирилл поморщился, словно мой холодный тон был ему неприятен:
– Ты должна поехать со мной.
В груди так больно стало от ужаса, от воспоминаний, что набросились безжалостной лавиной. Я не хочу туда возвращаться. Никогда! Ни за что!
Покачала головой – на большее не было сил, меня словно парализовало от ужаса.
– Тань, – замолк, заметив, как вздрогнула от своего имени, – не усложняй. Поверь мне, все и так сложно.
Сложно? Три месяца в больнице в полном одиночестве, когда до тебя нет никому дела – вот что сложно. Истерики по ночам, когда пытаешься внутри себя найти то, что было неотъемлемой частью с самого рождения, а проваливаешься в пустоту – вот это невыносимо сложно!
– Я не хочу возвращаться туда, – в голосе звучала неприкрытая мука.
Он еще раз шумно выдохнул и, уперев руки в бока, смотрел в сторону.
– Придется, – наконец, произнес, переводя на меня взгляд, в котором прочитала непоколебимую решимость.
– Мое желание как всегда не имеет значения? – горько спросила, чувствуя, как покидают последние силы.
Если ему велели меня привезти – он сделает это, даже если придется связать и закинуть в багажник. Слово альфы – закон. Спорить бесполезно, пытаться сбежать – тем более.
– Тань, – начал было он, но осекся, когда, понурив голову, спустилась с крыльца и остановилась перед ним.
– Поехали.
По венам расползалось равнодушие, холодное, горькое, безнадежное. Лучше я сама, сохранив хоть каплю достоинства, чем силком потащит. Кирилл стоял напротив, ничего не говоря, только кожей чувствовался тяжелый пристальный взгляд, а я не могла посмотреть в ответ. Не хотела.
– Идем, – наконец, тихо произнес и отступил на шаг в сторону, пропуская меня вперед. Неужели боится, что убегу?
К машине мы подошли одновременно, привычным жестом Кир распахнул передо мной заднюю дверь. Заглянув в темноту салона, с трудом сглотнула. Моя карета в ад. Неуклюже забралась внутрь, стараясь не морщиться от боли. Снова почувствовала на себе цепкий взгляд. Кирилл замер надо мной, рассматривал – пытался понять, что не так. Я молча села удобнее, сложила руки на коленях и не мигая уставилась прямо перед собой , не шевелясь, замерев, как статуя. Наконец, он прикрыл дверь и, обойдя машину спереди, сел рядом со мной:
– Домой, – холодно кивнул водителю, с интересом поглядывавшему на меня в зеркало заднего вида.
Домой? Мой дом больше не там, не в Черных Тополях. Там только могила, в которой погребены мои