Бес . Ульяна Соболева
я чувствовала каждую грань своей ненависти, каждую ее черточку и зазубринку. Она, как адская татуировка, была выжжена на мне изнутри, и я собиралась показать ему ее грани. Все грани моей ненависти к нему. Может быть, я и по ту сторону клетки, но я не та наивная девочка, которую он бросил беременной и обрек на гниение живьем.
Как же он изменился. Этот лоск, эта новая прическа и короткая ухоженная борода, безумно дорогие вещи – часы, запонки, а под ними лютый, страшный и уже заматеревший зверь, и я знаю, на что он способен. Я помню, как он рвал людей голыми руками. Вешал на крючья, как свиней, и выдергивал им кишки.
Кто знает тебя так же хорошо, как я, Саша? Мой Саша…мой предатель, мой палач, мой любимый.
Только одно осталось неизменно… несмотря на жгучую едкую ненависть, я все же до дикой дрожи была рада его видеть и жадно пожирала взглядом его лицо, голос, его запах всем своим изголодавшимся естеством. Потому что он – часть меня, потому что он в меня въелся молекулами ДНК моего умершего младенца. И это та связь, которую разорвет только смерть… и то не факт.
– Некоторые вещи остаются неизменными. Например, твой дорогой костюм и твоя прическа, твои часы…ничто не скроет, кто ты такой на самом деле, Саша.
Сделала несколько шагов к нему, глядя в жгучие темные глаза, испепеляющие меня насмешливым взглядом.
– Ты всегда любил все делать сам. Я думаю, ты придумал множество способов, как испортить и сломать меня. И я с замиранием сердца жду каждый из них. Здесь ведь так скучно.
***
– Скука – не самая худшая вещь, девочка. Она до предела честная. Впрочем, – я усмехнулся, думая о том, насколько она права. Я не просто придумал множество способов. Я пришёл к каждому из них опытным путём, – честность никогда не входила в сферу твоих интересов, так ведь?
И да, ей было не просто смертельно скучно…нет, она в полной мере ощутила на себе составляющие части этого предложения. Сначала – что означает слово "смертельно", когда она молила меня о собственной кончине. Сначала проклинала и желала мне самому сдохнуть, если я не дам дозу…да, я слышал её проклятья и чувствовал, как от меня методично, болезненно, с мясом отслаивается другая часть меня самого. Та, которая скалится окровавленной пастью её анафеме, отдиралась полыхающей бордовым пламенем плотью от той, что сгорала в агонии из-за неё.
Затем она начала просить меня о смерти. Выкрикивала, угрожала и унизительно ползала по полу клетки на четвереньках, умоляя прекратить ломку.
А после, когда мы оба поняли, что она выдерживает…что ей, нет, нам обоим удалось приглушить эту зависимость, победить эту тварь ценой её многодневных страданий, девочке стало не просто скучно в одиночестве своей тюрьмы без единого человека рядом, которому можно было бы сказать хотя бы пару слов. Это была дикая смесь из эмоций, которые появлялись на её лице, стоило услышать малейшее движение возле своей клетки…и каждый раз калейдоскоп завершался разочарованием. Она ждала меня. Моя маленькая лживая красивая сучка продолжала ждать меня,