Последняя муза для Шопена. Ульяна Соболева
не ответ, Татьяна. Я должна знать. Это мой ребенок, и я имею право…
– Лиза, – перебила она меня, вставая и подходя ближе. – Ты получишь все, что тебе нужно, как мы и договорились. Не беспокойся о будущем ребенка. Я позабочусь о нем так, как ты никогда не сможешь!
– Но почему ты не можешь просто ответить? – настаивала я, чувствуя, как моё беспокойство растет с каждой её уклончивой фразой. Потому что я не поверю никогда в ее бескорыстность.
Татьяна вздохнула, и её лицо на мгновение омрачилось тенью усталости или, может быть, печали. Прекрасная актриса. Для Шопена она тоже играла свои мерзкие роли.
– Лиза, просто я хочу, чтобы у меня была частичка Виктора, хочу нянчить его сына, хочу любить кого-то, похожего на него. Верь мне, я смогу о нем позаботиться. Сейчас же просто сосредоточься на своем здоровье и благополучии.
Мне было ясно, что это все, что я смогу от неё получить сегодня. Татьяна всегда была мастером контроля над ситуацией, и я поняла, что давить на неё бессмысленно. Но я обязательно найду ответы на свои вопросы, даже если для этого придется обратиться к кому-то другому. Для этого у меня будет несколько месяцев в этом доме.
– Лиза, мы заключим официальное письменное соглашение, – продолжила Татьяна, её голос обрел более деловой тон. – В этом документе ты откажешься от всех прав на ребенка и обязуешься никогда не предъявлять к нему претензии в будущем. Это будет железное условие нашей договоренности.
Я почувствовала, как моё сердце замерло на мгновение. Отказ от ребенка… это звучало так окончательно и бесповоротно.
– И если когда-либо кто-то узнает, что я мать… – начала я, но Татьяна подняла руку, прерывая меня.
– В документе будет написано, что ты анонимный донор. Никто, включая тебя, не сможет раскрыть этот факт. Это будет наша маленькая тайна, – её глаза искали мои, искали признаки согласия или бунта. Сука…она все продумала, все просчитала.
– Ты понимаешь, что это значит? Я повторяю еще раз. Ты никогда не сможешь встретиться с ребенком, не сможешь быть частью его жизни, – она говорила медленно и отчетливо, словно каждое слово было весомым камнем, который бил меня прямо в сердце и оставлял там кровавые вмятины.
Я пыталась скрыть дрожь в голосе, когда ответила:
– Я… понимаю. Если это условие нашего соглашения… то я согласна.
Татьяна кивнула, её лицо оставалось непроницаемым.
– Отлично, – сказала она. – Я устрою все необходимое. Адвокат подготовит бумаги, и мы уладим все формальности.
Я знала, что должна была испытывать облегчение, но вместо этого чувствовала лишь глубокую пустоту. Соглашение, которое мы подписывали, было больше, чем просто юридический документ; это был отказ от части моей души, от будущего, которого у меня никогда не будет.
– Пойду скажу, чтобы тебе приготовили полезный обед. Ты пока посиди, подумай, привыкни к тому, что придется сделать. Начни думать позитивно. Ты сделала правильный выбор. Умная девочка.
Когда