Моя дочь от тебя. Яна Невинная
на меня.
– Не знаю, мам, я и сама рада бы знать. Наверное, другие девушки больше подошли.
– Не надо у соседки занимать, – продолжила она разговор о деньгах, не останавливаясь на теме моей работы, – отдавать же придется. А как мы это сдюжим? Принеси-ка мне, Алин, шкатулку из комнаты.
– Шкатулку? – приподняла я брови, но спорить не стала, сделала, как велено.
Мама аккуратно приоткрыла крышку резной деревянной шкатулки и бережно погладила ее содержимое: сережки, бусы и кольцо, покоящиеся на бархатной вставке.
– Вот, – протянула мне толстое золотое кольцо с гравировкой, – обручальное кольцо мое, сдай его в ломбард. Что оно валяется? Так хоть пользу принесет.
– Мам, ты что? Это же память, – нахмурилась я, видя, что маме больно отрывать от сердца дорогую ей реликвию, что осталась от отца.
– Память в сердце, дочь, а это просто металл, – рассудила мама, – когда нечего есть, он никак не помогает, лежа без пользы в старой шкатулке.
– Хорошо, мам, – не стала я дальше спорить, хоть и видела, что ей тяжело. Встала и хотела было уже пойти собираться, как Анечка, будто почуяв нутром, что я снова ухожу, кинулась ко мне.
– Мамоська, ты уходишь?
– Зайчик, я быстро сбегаю бабушке за лекарством и вернусь, – присела я на колени и обняла маленькую крошку, уже начавшую размазывать по щекам обильно хлынувшие из глаз слезы. Заревела так горько, что сердце разрывалось. Мне самой чуть не захотелось сесть и выть рядом с ней. От безысходности, тоски, ощущения собственной никчемности.
– Нет, не уходи, – кинулась она мне на шею и вцепилась как обезьянка, не отпуская от себя.
3.
– А хочешь со мной пойти? Там снег, гирлянды развешаны, возле супермаркета елку поставили и игрушки повесили, – нашлась я, и слезы ребенка мгновенно высохли.
Маленькая непоседа побежала в свою комнату и стала доставать из комода вещи. Дочка для своего возраста была довольно-таки смышленой, хоть и без помощи пока не могла справиться с одеванием. Пока я ее снаряжала на улицу, мама рассматривала содержимое холодильника и говорила, чего не хватает.
Наконец мы вышли на улицу и неспешно пошли в сторону супермаркета, возле которого, к счастью, располагался и ломбард. Не хотелось бы возить ребенка на автобусах, но пришлось бы, находись ломбард в другом районе.
– Сколько будет стоить это кольцо? – спросила я у старичка, стоявшего за прилавком небольшого закутка, куда мы вошли, чтобы сдать мамину реликвию.
Он взял его в руку, поднес специальную лупу к ободку и стал, щурясь, рассматривать. Потом вынес свой вердикт.
– Сколько? Вы уверены? – расстроилась я, услышав цену вдвое меньше той, на которую рассчитывала. Это просто впритык, чтобы купить продукты и лекарства. Ни о какой оплате долгов не шло и речи.
– Девушка, оно не стоит больше, – сухо ответил пожилой мужчина, подавая мне кольцо. – Сдаете?
– Да, давайте, – совсем скисла я, а малышка, стоя в самом низу, с любопытством смотрела вперед, в сторону супермаркета, где переливалась