Мы (не) навсегда. Елена Левашова
ремешок обуви, поправляет на плечах топ. – Софья Васильевна, я на соседней коечке переночую? Подежурю возле мужа. Вы же не против? – с надеждой в голосе произносит она. Похоже, Лена воспринимает меня как союзницу.
– Не против. Ира, выдайте Елене белье.
Марк.
Я позабыл о Лене… Там, на крыше я почувствовал себя счастливым и спокойным. Мучился от раздирающей телесной боли и испытывал радость… Жадно вбирал в легкие вечерний воздух, пахнущий мокрой пылью и листвой. Шевелил плотно сложенными крыльями свободы, вспоминая, что она есть у меня… Роскошь быть собой. Я давно не принадлежу себе… Вижу в глазах людей капельку уважения и море страха. А еще свое отражение – властного мужчины в строгом костюме. Всем от меня что-то надо… Они лебезят из-за подписи, пресмыкаются, когда нужно продвинуть проект, лицемерят, играют, смеются, как шуты… Все время что-то просят: устроить на работу, протолкнуть, помочь… А Соня она…
«Барсов, ну-ка спуститесь с крыши! Можно все решить!». Смешная. Искренняя. И говорит со мной, как с простым человеком. И смотрит с неподдельным сочувствием. Человечность ведь нельзя купить за деньги или мастерски сыграть. А она есть в ней… Струится из небесно-голубых глаз, затапливая весь мир… Она понравилась мне. Не знаю почему. Не красавица, симпатичная. Но я увидел в ней другую, совершенно потрясающую красоту, что она прячет за строгостью и неприступностью… Молодая женщина, вдова – мне чертовски захотелось помочь ей докопаться до правды и, наконец, успокоиться. Сбросить вдовий покров и вновь возрадоваться жизни.
А потом пришла Лена и все испортила… Верите, меня не удивила реакция Софьи. Она женщина и не допустила мысли, что причиной скандала послужил не я. Не я изменил и растоптал то, что считал святым… Гребанная женская солидарность.
– Марик, заказать еду из ресторана? – певуче протягивает Лена, развалившись на соседней койке.
– Я же сказал – уходи. За мной прекрасно ухаживают. – Цежу сквозь зубы, ерзая на койке. Ирина установила мне капельницу. Жидкость капает невыносимо медленно, лишая меня возможности сбежать из палаты.
– Главный врач им приказал?
– Да. Ты еще что-то хотела? Разговоры бессмысленны, мольбы тоже. Не вздумай больше устраивать концертов, Лена. На меня они не действуют. – Произношу, отвернувшись к стенке.
– Маркуша, это ошибка… Ты не так понял, милый. Это была репетиция. Всего лишь репетиция роли, что мне предложили. – Почти стонет она. Боже, ну кто просил Софью Васильевну вмешиваться? Зачем она разрешила этой мегере остаться?
– Репетиция в дорогом отеле? Лена, я не глупец и не лох. Разводом займется адвокат. Я оставлю тебе машину, так и быть…
– Что?! Я имею право на половину имущества! – Лена взволнованно поднимается с койки и впивается в меня взглядом.
– А ты платила за эту половину? – Хрипло произношу я.
– Нет, но… Я создавала тебе уют, готовила и…
– Лен, не наглей. Ты и дня не работала, а уют… Его обеспечивали повара и домработницы.
– Ты