Искры снега. Ники Сью
серьезный, честный.
Недолго думая, я согласился, скорее из чувства благодарности: не каждый день встретишь такого сердобольного человека на улице. Леонидыч выделил мне матрас, сказал, мол, на улице холодно, а выгонять бездомных котят против его убеждений. Считай, тогда и произошел переломный момент: я словно снял морок с глаз, очнулся, вдохнул свободнее. Вернулся к учебе и стал самостоятельно зарабатывать, дядьке помогал, а он мне платил не только крышей, но и бумажками. Там, конечно, были гроши, уж на фоне тех, что давал папа в былые времена, но зато свои, доставшиеся за тяжелую работу.
Когда начинаешь зарабатывать сам, то как-то и сто рублей воспринимаешь иначе.
Через год я все-таки помирился с отцом по воле случая: он к нам в сервис заехал, увидел меня и ахнул. Мы разговорились, и я честно признался во всем. Так стыдно было, хоть на глаза повязку надевай. Старик обомлел, и, устало вздохнув, выдал, какой у него сын глупый. Я не мог не согласиться. Сколько ошибок по глупости наделал, даже смешно. Так мы и помирились. Я вернулся домой, ушел из автосервиса, перекочевав к отцу в фирму. Но поступок дядьки до сих пор помнил и при каждом удобном случае заезжал к нему, презенты таскал, тем более, Леонидыч на себя деньги жалел, отдавая все в семью. Но сладкоежкой был тем еще – от конфет никогда не отказывался. Я, в свою очередь, старался его баловать сладостями, правда, всегда брал больше, чтобы и детям передать. Хороший все-таки он мужик, таких почти не осталось.
– Мне эта вторая поликлиника никогда не нравилась, – донеслось до моего слуха.
Я вернулся из воспоминаний, посмотрев в зеркало заднего вида. Снегирева о чем-то с задумчивым видом размышляла, разглядывая зимние улочки. Она постукивала пальчиком по нижней губе, словно прокручивала какие-то важные кадры в голове.
– Почему? – спросил Антон у нее.
– Я как-то в школьные годы туда с гастритом загремела, там главврач такая… противная. Я даже фамилию ее запомнила, и отзыв потом накатала.
– А как звали? К кому не стоит ходить?
– Вера Григорьевна Гедуева. Ужасная женщина, – подытожила Юля. Ее ответ так поразил меня, что я резко дал по тормозам. Леваков от неожиданности чуть не вписался в бардачок, хорошо был пристегнут. Позади просигналила какая-то иномарка, кажется, водитель выругался в мой адрес.
– Шест, да что с тобой? – крикнул Антон, прожигая меня взглядом.
– Какая, говоришь, фамилия у главврача? – повысил я голос, оглянувшись к Снегиревой. Она испуганно захлопала ресницами. Сделав несколько вдохов, я вдруг осознал, что своими действиями мог подвергнуть людей опасности. Мысленно поругал себя, хотя и понимал, что оно вроде как-то само сработало, на автомате затормозил, но эмоции стоило держать в узде.
– Гедуева, – прошептала Юлька.
– Вить, ты нормальный вообще? Юля только от врача! – возмущался Антон. Правда, возмущения я уже не слушал. Пазл в голове неожиданно начал складываться: у Романовой оказался брат, еще и больной, нуждающийся