Заноза для шейха. Юлия Крынская
Прошу простить меня. Но чай с вами не смогу попить. Завтра с утра у меня много дел.
Мама смотрит умоляюще:
– А что за дела? Выставка закончилась.
– К нам завтра на ужин приедет шейх с друзьями.
– Шейх? – мама роняет ложку в креманку. – Зачем?
– Свататься. И ты знаешь, мама, – конечно же, говорю сейчас для Адамура, – я думаю согласиться.
Теперь ложку роняет Адамур.
***
Мухаммед
Наглость человека из семьи Есении разгневала меня. Он улыбался, но в его глазах таилось по кинжалу. Чем я прогневал тебя, Аллах, что ты лишил меня этой ночью прекраснейшей из женщин. В чужой стране я не вправе устанавливать порядки, но сегодня сдержался с трудом, чтобы не наказать, не сходя с места, хитроумного пса Фрола Горина.
Дядя говорил об этом футболисте с большим уважением, лишь поэтому поверил на слово его помощнику. То, что отец защищает своих дочерей договором на десяти страницах ещё до вступления в брак, уже достойно уважения. Завтра мой переводчик досконально изучит условия, и я заберу прекраснейшую из женщин. Какие у неё глаза! Таких глаз я ещё не видел. Быть может, во всём мире больше нет таких глаз. Красавица пробудила во мне желание одним взглядом.
Смотрю на адрес, выбитый золотыми буквами на чёрной визитке. Готов помчаться туда среди ночи, лишь бы снова прижать к себе Есению, хрупкую как птицу и прекрасную, как сама любовь. Томление тела ничто по сравнению с томлением души. Незнакомая боль окутала её, стоило Есении покинуть мои покои.
Звоню дяде и бесконечно долго слушаю мелодию. Не иначе как, отбор в гарем – дело увлекательное. Для того, чтобы просто я снял напряжение, дядя отдаст мне любую из кукол, толпящихся за стеной. Вспоминаю о просьбе Есении, и улыбка трогает мои губы. Маленькая чертовка. Да я сейчас даже думать не могу о других женщинах.
Иду в покои дяди Ибрагима и, расположившись в его гостиной, приказываю его помощнику Шукри сообщить о моём визите. Стучу пальцами по чёрной коже подлокотников кресла, разглядываю непонятную мазню в рамах, мне не нравится этот особняк. Он безликий. Аромат благовоний в медных курильницах, предусмотрительно взятый из дома, напоминает мне о моём дворце. Хочу скорее вернуться туда. С Есенией.
Двери распахиваются, и дядя Ибрагим замирает на пороге. Несмотря на невысокой рост, когда он входит в комнату, его сразу становится много. Грозный взгляд его смягчается лишь когда он смотрит на меня. Он младший брат моего отца, и мой самый близкий друг.
– Полагал, что ваше высочество проводит свой досуг в объятьях своей русской красавицы. Мне доложили о её приезде.
– Её отец прислал со своим человеком договор о регламенте свиданий до брака. Если честно, я даже не предполагал о существовании столь строгих правил в России.
– Почему ты не послал за юристом?
– Там десять страниц, – вскакиваю с кресла и в бессильной злобе луплю тройку[1] кулаками по воздуху. – Десять!
– О, Аллах! Что за странная история, – лицо дяди