Незнакомец. Суровый батя для двойняшек. Регина Янтарная
Пускай посидит там до утра. Авось поумнеет.
– Дрянь!..
– Именно, дрянь. Я ее рожал, содержал, воспитывал. А она не захотела контейнером стать!
– Каким к черту контейнером? – не въезжаю вообще в то, что говорит Егор.
– Наследников не хочет моих рожать! Ну ничего! Ты ей устроишь завтра горячую брачную ночь!
Ужас застревает в горле комом, я едва могу дышать.
Вдох-выдох. Выдох-выдох.
Не помогает. Сейчас сорвусь.
– Прямо завтра заряди ей парочку! – продолжает настаивать Угрюмый. Плохие у меня предчувствия. Лучше поторопиться со всем этим.
Вдох-выдох… сейчас пошлю его на…
Теплая рука Синичкиной оказывается в моей руке. Мила отчаянно мотает головой и вращает бешено глазами.
Вдох-выдох… медленно прихожу в себя. Выдыхаю.
– Угрюмый, не трогай ее. В подвал не запирай. Пускай долбится в дверь. Сейчас приеду, успокою.
– Ты уж там приголубь ее. Что еще бабам надо? Только ласка, – босс отключается.
– Одноклеточное животное! – шиплю я. – По его мнению женщины – это инкубаторы, которые годны только для одного – рожать наследников.
– Что делать будешь? – Злата гладит меня по руке.
– Уж точно не наследников Угрюмого! – рявкаю я.
– Давай вместе покумекаем, как избежать того самого…
– Чо думать-то! – рычу зло. – Операцию нужно поскорее завершить. Тогда Машу отправим домой, а я к себе домой к невесте поеду. Забуду всё это как кошмарный сон.
– Тебе не жалко девчонку?
– О чем ты?
– Даже если… Вернее не так… Чем скорее Угрюмого закроют, тем быстрее грохнут его дочь. Деяния ее отца уже подписали приговор девчонке.
– Ты что предлагаешь? Взять ее с собой и охранять?! – всё плывет перед глазами. Какая-то бесконечная безнадега. Мать ее.
– Поехали! – даю указание водителю, и машина моментально срывается с места.
А у меня в мозгу так и остаются отпечатки слов Синичкиной: – Маше уже подписали приговор.
Глава 12
Седой
– Как она спрашиваю у охранника, стоящего у дверей Машиной комнаты.
– Не знаю, – отвечает безразличным голосом. – Десять минут назад последний раз стукнула по двери, ойкнула, заревела. И спустя пару минут заткнулась.
– Замолчала, – рявкаю я.
– Что? – округляет тупые глаза.
– Не заткнулась, а замолчала, – говорю зло.
– Какая разница.
– Ты хоть проверил, что с ней?
Мотает своей тупой башкой.
– Зачем? Угрюмый сказал, что она плохо себя вела, а по правилам этого места, если плохо себя вел, значит, наказан.
– Дебил, – скриплю зубами. – Она же девочка. Нежная молодая. Могла руку поранить, – едва справляюсь с чувствами.
Охранник открывает мне дверь, и я вхожу в комнату. У порога стоит чемодан, лежит дорожная сумка. Сама Маша сидит на полу, держит одной рукой вторую. Окровавленную.
– Мать твою! – гранатовое пятно растеклось на светлом пушистом ковре. И я стопорюсь. Вид крови