Гнездо аиста. Юлия Лавряшина
Боюсь, то, о чем вы говорите, слишком условно. Считать, казаться – в этом нет принципиальной разницы. Это синонимы.
Скорчив недовольную гримасу, Иван лихо застучал ножками стула и небрежно откликнулся:
– Может, для вас это и синонимы, вы у нас мастер слова! А для меня разница очевидна… Ну что, Клим, пойдемте к гостям? Я все же хозяин. Да спрячьте же вы свои деньги! Как будто брезгуете взять… Наша интеллигенция именно поэтому никогда и не выберется из нищеты – брезглива слишком.
Клим невольно зацепился взглядом за все ту же цепь, и ему показалось, что она поблескивает вызывающе, выглядывая из-под не застегнутой на груди рубахи, которая стоила, наверное, целую зарплату врача. И с мгновенно возникшей брезгливостью отметил, что этому человеку нищета не грозит, сколько бы высших образований он ни получил.
«Ну и хорошо, – пристыдил он себя. – Наверное, так и надо. Все уметь – и мебелью торговать, и спектакли ставить. Сухово-Кобылин тоже был фабрикантом… Будь тот же Чехов чуточку побогаче, жил бы еще да жил! Почему же мне так противно думать о деньгах, хотя ведь никуда не денешься от невозможности прожить без них? Значит, к их добыванию нужно относиться как… Как к отправлению естественных надобностей. Процесс отвратительный, но необходимый. Это я понимаю… Вот только как бы еще смириться с этой мыслью?»
Глава 3
Он чувствовал, что пьян уже больше положенного, и точно знал – выпивает то с одним, то с другим для того, чтобы приблизиться к ним. Не опуститься, нет! Так Клим не думал. Ему просто хотелось преодолеть некий барьер, который находился не вовне, а внутри него, но сломать его никак не удавалось даже тем потоком водки, который Клим уже влил в себя за этот вечер.
Время от времени он приходил в себя и ужасался: «Что происходит? Зачем я пью? Ведь будут показывать „Лягушку“… Я так хотел посмотреть… Когда еще решусь прийти? И вообще, стыдно. Все ведь уже знают, что я – автор».
Одно из таких просветлений застало его рядом с открытой дверью, и Клим недолго думая шагнул в ждавший за ней полумрак. Для верности уперевшись ладонью в стену, он посмотрел назад. В зале возбужденно колыхалось разноцветное марево одежд и волос, из которого Климу удалось вынырнуть.
«Все крашеные! – он тихонько рассмеялся, еще понимая, что не стоит привлекать к себе внимания. – Может, мне тоже… Как этот Иван… Почему я в тридцать четыре казался себе слишком старым для этого? Черт, я должен умыться…»
Он побрел в один конец коридора, но нашел там лишь запертые двери. Повернул назад, поднялся по лестнице, но на повороте едва не споткнулся о сидевшую на ступеньке женщину.
– Ой! – вырвалось у него, и Клим сам засмеялся над этим восклицанием. – Простите…
И вдруг сказал с несвойственной ему дерзостью:
– Неужели у вас волосы не крашенные? Или так удачно цвет подобрали? Как настоящий… Пепельный…
Будто удивившись этому вместе с ним, она приподняла одну косу, похожую на долгую струйку дыма, и улыбнулась:
– Пока вроде не требуется.
– А глаза тоже свои? – продолжал