Пока не забыто. Аркадий Безрозум
ее предложение я ухватился, как за спасательный круг, не колеблясь. В тот вечер мы просидели над учебниками до времени закрытия –десяти часов. Маленькое, но очень важное для меня просветление наступило лишь по истечению двух недель упорного труда. Для развития успеха мне не хватало главного – времени. В Кунцево я теперь возвращался почти к двенадцати ночи, а в шесть утра снова собирался в дорогу. К тому же наступало похолодание, ночевать на веранде было нельзя.
Верно оценив непростую обстановку, бабушка Сося снова позвонила Пете. Спустя несколько дней мы с ней заняли крошечную мансарду неподалеку от его дома, в соседнем переулке. В нем же, в другом конце, в единственной комнатке, без кухни, проживал с женой и двухлетней дочкой старший сын Володя. Так, мое время на самоподготовку и сон увеличилось на два часа, а главное – мне удалось благополучно преодолеть все 5 экзаменов первого полугодия.
Выходя с последнего экзамена, я увидел в вестибюле Петра Даниловича Матвеева. Как мне тогда захотелось поблагодарить его за оказанное доверие и доложить, что я его оправдал. Но, мог ли я отважиться на такие нежности, когда вокруг было полно студентов. Еще больше я восхищался этим прекрасным человеком на следующий день, когда в профкоме, по его указанию, мне и еще нескольким иногородним студентам вручили бесплатные путевки в дом отдыха.
Бабушка Сося расценила мою удачу по-своему. Она сказала, что сам Всевышний послал мне сначала завуча Матвеева, а потом кареглазую Розу. До дома отдыха в подмосковном Егорьевске я добирался на электричке. Она довезла меня почти до самого леса. День был солнечным, с легким морозом. Стволы высоких сосен сияли золотом. С небольшим пластмассовым чемоданчиком в руках я почти бежал по тропе, чтобы не замерзнуть.
Четверть часа спустя показалась вывеска «Дом отдыха» над неказистыми сварными воротами. За ними я увидел одноэтажные бревенчатые срубы. Они утопали в снегу по самые подоконники. Неужели это и есть то место отдыха, от которого я ожидал намного большего. Мое настроение упало еще больше, когда я вошел в безлюдную, слабо натопленную палату с шестью узкими железными кроватями. На их панцирных сетках лежали свернутые в рулон неновые ватные матрацы, подушки, одеяльца, пересиненные простынки и наволочки.
Не менее скучно было и в небольшом, едва освещенном и почти пустом зале столовой. Он был заполнен столами и стульями на тонких трубчатых ножках. От мысли, что здесь вообще не будет никого, кроме десятка мне подобных молодых людей становилось все более грустно.
И вдруг все это убожество засияло лучами майского солнца от одного лишь доброго взгляда худенькой Розы. Им она и выделялась из дюжины вошедших с ней девчонок-хохотушек. У них на виду мы крепко обнялись и расцеловались, словно были знакомы не месяцы, а годы. Ну, конечно, мы ужинали за одним столом, а затем остались на танцах до упада. Такими их объявил массовик. Таким было решение Розы.
Вместо математики, в тот вечер она также старательно обучала меня вальсу, польке, танго