Алтайская Дзевана. Наталья Пугачёва
уходят в другую комнату, а меня начинает клонить в сон.
Когда бабушка разрешила мне вставать, я оглядела себя и ужаснулась. Моё тело было все в шрамах от ожогов. Я боялась смотреться в зеркало, хотя в доме ничего похожего не было. Когда я увидала своё отражение в воде, первая мысль которая пришла: – Зачем я ему такая. – и так мне стало больно от этого, что теперь плавилась моя душа, покрываясь такими же шрамами.
Когда я зашла в дом, бабушка все поняла.
– Ничего внученька, вас теперь двое, а красота ещё придёт. Будешь красивее прежнего.
– Бабушка, но в доме же небыло пожара. Полыхало только снаружи.
– Я просто не показала тебе, как облили тебя и этого ирода бензином и, так и лили, выходя из дома. А когда дом охватило пламя, огонь пошёл по пути, который ему указали. Хорошо, Анисья видела все, и как только эти душегубы скрылись, пошла огонь заговаривать, но ты уже успела обгореть. Ну а остальное ты все видела сама.
– А Саша где? Что с ним?
– Жив твой Саша. Где, где, в Москве своей, где ему быть. Они же его в зад и притащили, ну а я их усыпила, да и спрятала его. Бандиты конечно деревню перевернули с ног до головы, но не нашли его. Убивался он по тебе, страсть как убивался. Но я ничего ему не сказала, что ты жива. Сами потом разберётесь. Он хотел было назад кинуться, к тому сгоревшему дому, но я запретила. Он через неделю и уехал, кто-то за ним приехал и увёз его.
– Это даже хорошо, что он думает так, что меня больше нет. Не нужно ему смотреть на это уродство.
– Вроде ты в меня, Татьяна Владимировна даже, а дура ещё, дурой. – говорит бабушка. – С лица то воды не пить.
А я машу рукой с мыслью, – много ты знаешь про них.
– Да куда уж мне то старой, жизнь то ты прожила, а не я. – говорит она обиженно.
А я подхожу и целую её в щеку, – Прости Ба. Я как всегда не права.
– Жизнь, Танька, она штука сложная. Соломы стелить не хватит. Но поверь мне, старой. Все будет хорошо. Ребёночка мы и сами поднимем.
– Поднималки не хватит – вставляет, ворча Анисья – Не лезь, со своим сами, вот они-то пусть сами и разбираются. А то ишь, сами.
И моя бабушка замолкает. Я даже удивляюсь тому, что она слушается Анисью и не перечит.
Через неделю бабушки засобирались в Каначак. Бабушка Таня, позвала бабушку Анисью к себе жить. И та согласилась.
– Бабуль, а ты сама как сюда попала? – спрашиваю я.
– Так Анисья позвала.
– Пешком что ли пришла?
– Да ты чего, я сроду не пройду столько. Меня Орлик и привёз.
– А Орлик где? – спрашиваю я.
– Так тут пасётся и табун привёл. Все здесь. Даже Верный тут где-то был.
Я снова выхожу на улицу и вижу, Верный сидит и лапой морду прикрывает.
– Верный, ты чего, а?
А он смотрит на меня и начинает ползти. Подползая, кладёт свою морду мне на ногу, как будто прощение просит, что не уберёг.
Орлика я звать не стала, а вернувшись в дом, с порога бабушке заявила:
– Бабуль, я домой на Орлике поеду.
– Вот