Оживший покойник. Анатолий Леонов

      «Оживший покойник»

      Часть первая

      За две недели до описываемых событий.

      Под покровом ночи в Предтеченский придел1 Покровского собора Авраамиево – Городецкого монастыря сопровождаемые церковным пономарем, вошли настоятель обители, архимандрит Паисий, монастырский келарь отец Геннадий и два инока Фотий и Ермолай. Иноки несли с собой заступы и лопаты. Пройдя к иконостасу, монахи стали истово молиться и класть поклоны, в то время как церковный пономарь разжигал лампады и свечи перед хмурыми ликами святых. Мглу и мрачную таинственность придела сменили яркий свет и торжественное великолепие церковного убранства совсем недавно обновленного собора, в котором даже олифа на досках не везде еще успела высохнуть и потемнеть, а сусальное золото окладов и церковной утвари слепило глаза свежестью и новизной. Закончив с молитвами, монахи во главе с настоятелем стали совершать странные действия, молча отмеряя шагами некое условленное расстояние на полу то от одной, то от другой стены придела, простукивая доски черенками принесенных с собой инструментов. Скоро стало очевидно, что делали они это бессистемно, скорее надеясь на везение или постороннюю помощь, которая и была явлена им в лице старого схимника Нектария, введенного в придел двумя молодыми послушниками, благоговейно и трепетно поддерживавшими его под локти. Войдя в придел Нектарий, уверенно пошел к солее справа от Царских врат иконостаса и, ударив пару раз посохом по доскам пола, указал в конкретное место:

      – Здесь он. Тут вскрывайте.

      – Это точно, отец Нектарий, не путаешь? –архимандрит Паисий заглянул под глубокий куколь2 схимника. Нектарий, разгладив на груди расшитый черепами и крестами аналав3, подошел к пилону храмового свода, у которого стоял большой медный подсвечник и, поправив одну из покосившихся в нем свечей, проскрипел высоким, дребезжащим голосом:

      – Стар я, отец наместник, могу забыть, о чем мы с тобой после вечерни говорили, а то, что пятьдесят лет назад было, помню, как вчера.

      Архимандрит кивнул головой и повернулся к инокам:

      – Приступайте, братья. С Богом!

      Фотий и Ермолай, засучив рукава подрясников, принялись заступами вскрывать деревянные доски пола. Свежие, всего год назад положенные полы скрипели и плохо поддавались усилиям монахов. Кованные железные гвозди нехотя вылезали из дубовых досок. Наконец раздался характерный хруст, и сломанная доска отлетела в сторону алтаря.

      – Осторожно, там! Иконостас не повредите, ироды! – недовольно бросил монастырский келарь, отец Геннадий, чье естество изнывало от происходящего и уже подсчитывало, во сколько монастырской казне обойдется восстановление сломанного и разрушенного. Впрочем, вслед за первой доской далее дело пошло веселее. Вскрыв пол на полторы сажени, Фотий и Ермолай взялись было за лопаты, но их лезвия тут же уперлись во что-то твердое. Ермолай упал на колени и руками расчистил землю под собой.

      – Отец наместник, тут колода старая с телом! Она что ли?

      Архимандрит Паисий вопросительно посмотрел на схимонаха Нектария:

      – Ты же говорил, что он не меньше, чем на полсажени в глубине лежит? А тут и пары вершков не наберется.

      Нектарий заглянул во вскрытый склеп, указывая дрожащим заскорузлым пальцем на иноков с лопатами:

      – Пусть братья расчистят колоду. Да свету больше. Плохо видеть стал, однако.

      Фотий с Ермолаем и примкнувшие к ним послушники, приведшие Нектария в храм, быстро очистили найденный гроб и придвинули ближе к могиле пару тяжелых подсвечников, усеянных десятками зажженных свечей. Светло стало как днем. Спустившись при помощи помощников на край выкопанной могилы, схимник утвердительно кивнул головой и сказал спокойно и убежденно:

      – Он это – преподобный Авраамий Галичский4. Такой же, как и пятьдесят лет назад, когда его мощи в первый раз обретены были. Только колода еще сильнее прогнила. А тело-то нетленно осталось!

      Архимандрит Паисий и келарь Геннадий, присев на корточки, внимательно осмотрели старую колоду, ветхое дерево которой зияло огромными дырами.

      – Смотри, отец Геннадий, и правда, нетленные! – удовлетворенно произнес архимандрит, указывая келарю на землисто-черную сухую руку преподобного Авраамия.

      – Это чудо, отец наместник! Ко дню обретения мощей святой сам пожелал выйти к нам из плена склепа своего! Вот благодать-то! – радостно сверкая глазами, ответил отец Геннадий, закрывая старую колоду атласной, расписной паволокой.

      Архимандрит Паисий молчаливо согласился со своим келарем и, перекрестившись на образ Спаса, произнес для всех окружающих:

      – Завтра после заутренней и крестного хода перенесём мы мощи преподобного в драгоценную раку, что боярин Борис Салтыков5 из Москвы прислал, а сейчас спаси