Возлюби ближнего своего. Эрих Мария Ремарк
заметил Марилл. – И молодым девушкам тоже.
Рабе вздохнул и укутался одеялом.
– Иногда хочется заснуть и не просыпаться десять лет.
– И постареть на десять лет? – спросил Марилл.
Рабе недоверчиво взглянул на него.
– Нет, этого не надо, – сказал он. – Ведь тогда мои дети будут уже взрослыми людьми.
Керн постучался в соседнюю дверь. Послышался чей-то невнятный голос. Он открыл дверь и замер: перед ним стояла старуха Шимановска.
У нее было совиное лицо. Вздутые складки кожи, покрытые густым слоем пудры, вызывали представление о заснеженном горном пейзаже. Черные, глубоко засевшие глаза походили на дырки. Она уставилась на Керна так, точно хотела вот-вот вцепиться в него когтями. В руках она держала красную, как киноварь, шаль, из которой торчало несколько вязальных спиц. Вдруг лицо ее перекосилось. Керн решил, что она уж вот-вот бросится на него, но неожиданно по ее лицу скользнуло подобие улыбки.
– Что вам угодно, мой юный друг? – спросила она низким театральным голосом, полным патетики.
– Я хотел бы поговорить с фройляйн Холланд.
Улыбка исчезла, словно ее стерли.
– Ах, вот что!
Шимановска смерила Керна презрительным взглядом, отошла от двери и резко застучала спицами.
Рут Холланд сидела на кровати и читала. Керн заметил, что это та самая кровать, к которой он подошел тогда ночью. Внезапно его обдало теплом.
– Можно мне спросить у вас кое-что? – обратился он к ней.
Девушка встала и вышла с ним в коридор. Шимановска, словно раненая кобылица, шумно вздохнула им вслед.
– Я хотел спросить, не пойдете ли вы со мной в кино, – сказал Керн. – У меня два билета, – соврал он.
Рут Холланд внимательно посмотрела на него.
– Или у вас другие планы? Ведь это вполне возможно…
Она отрицательно покачала головой.
– Нет у меня никаких планов.
– Тогда пойдемте! Чего ради сидеть весь вечер в комнате?
– К этому я уже привыкла.
– Тем хуже. Я провел у вас всего две минуты, но и то обрадовался, что вышел сюда. Еще немного, и она бы меня сожрала.
Девушка рассмеялась. И в этот момент она показалась ему маленькой девочкой.
– Шимановска только выглядит такой страшной. Сердце у нее доброе.
– Может быть, но по ней этого не видать. Сеанс начинается через пятнадцать минут. Пойдемте?
– Хорошо, – сказала Рут, словно решившись на что-то.
Когда они подошли к кино, Керн заторопился.
– Одну минутку, возьму билеты в кассе. Они оставлены для меня.
Он купил два билета, надеясь, что она ничего не заметила. Впрочем, тут же это стало ему совершенно безразлично. Главное заключалось в другом: она пошла с ним и сидела рядом.
В зале погас свет. На экране появилась живописная и залитая солнцем крепость Марракеша. Пустыня сверкала, и в жаркой африканской ночи дрожали монотонные звуки флейт и барабанов…
Рут Холланд откинулась на спинку кресла. Музыка обрушилась