Вечный Жид. Том II. Гарем. [frank_sparral]
![Вечный Жид. Том II. Гарем - [frank_sparral]](limg_read1409418.jpg "Вечный Жид. Том II. Гарем - [frank_sparral]")
Фрэнк называет себя Халифом – это тело своё и это своё лицо.
– Я не знаю, – — говорит ужасно-скучающим голосом Фрэнсис. Скука в его голосе заключается в том, что ему, то есть Фрэнсису, нет дела до трений между Давидом и Фрэнком – он почти прямо признаёт таким образом, что особо не понимает всех этих перипетий, ведь дело Фрэнсиса не в том, чтобы сталкивать между собой две, по сути-то, различные, то есть сильно отличающиеся друг от друга, личности – он, Фрэнсис, прямо говорит о том, что сталкивать Давида и Фрэнка не имеет абсолютно никакого, по мнению опять же Фрэнсиса, смысла, ведь прекрасно знает Давида, так как кропотливо изучал его всеми, какими только можно, способами. Конечно, и молиться от этого он, Фрэнсис, на Давида более не стал. Фрэнсис считает, что Давид предал самого Фрэнсиса. – — Я знаю, что они оба слабы… – — начинает зевать и чешет у себя между ног. Фрэнсис решает прямо высказаться о своём мнении насчёт Давида и Фрэнка – по сути он, Фрэнсис, даёт короткое резюме о том, что Давид, как и Фрэнк – плох как мужчина, то есть плох в сексе. Быть может, Фрэнсис считает, что Давид особо не интересуется сексом – а Фрэнк для Фрэнсиса вообще не мужчина в этом плане, а некое подобие, ведь Фрэнсис регулярно себя удовлетворяет разными способами, а эти оба, Давид и Фрэнк, не могут даже с одной девушкой заняться таким обычным для Фрэнсиса сексом, которым и нужно заниматься, чтобы обозначаться как мужчина – так думает Фрэнсис. Иначе просто можно вылететь из игры, – говорит иногда Фрэнсис об этом. Но Фрэнсис ещё и позевал, что говорит так – «Я даже сонным смогу уделать этого щенка, Давида! Как и любого, кто встанет у меня на пути!» – — Однако мне кажется, что Фрэнк поумней Давида… хотя я могу ошибаться! – – говорит Фрэнсис и зевает очень широко. И ведь Фрэнсис нисколько не боится ошибиться. Он не просто думает, что ошибки – это нормально. Он считает, что ошибки могут даже помочь. Однако самая явная проблема заключается в том, что Фрэнсис просто не знает пока – и, быть может, никогда не узнает – — как же ошибки могут вообще помочь именно ему, если он сам их начнёт регулярно, скажем, совершать. Неуклюжий танцор приносит не так много денег, как тот – который имеет первоклассные данные на этот счёт – — но даже первоклассный танцор не сможет превзойти в своём мастерстве неуклюжего Императора, который так наивно, но всё же маняще для кого-то ведёт свой неповторимый танец – так и танцует иногда Давид, Фрэнк или Саша – — как бы его ни называли. Кто-то танцует постоянно как робот, и может в танце своём повторить точь-в-точь движения как делал раньше – и ему кладут множество монет, которые невозможно более будет сдвинуть с места – — и неуклюжий, что танцует раз, а более не может повторить то, что станцевал – и ему кладут одну монету, с которой он может ходить там, где он разумеет ходить.
– Хорошо, Фрэнсис! Очень хорошо… Но что я вам скажу сейчас – это ещё больше раззадорит вас.
—
– Проклинаю